системе, а категории ответственности и обязанностей выводятся за рамки определения.
Однако, в то время как внешняя политика России полностью отвергает идею мирового доминирования (в данном случае – Соединенных Штатов), концепция гегемонии проявляется в российском внешнеполитическом дискурсе в ином контексте. Так, в Концепции внешней политики РФ указывается, что «в результате процесса глобализации складываются новые центры экономического и политического влияния. Происходит рассредоточение мирового потенциала силы и развития, его смещение в Азиатско-Тихоокеанский регион. Сокращаются возможности исторического Запада доминировать в мировой экономике и политике» [Концепция.., 2016]. То есть в концепции утверждается, что на смену гегемонии Запада приходит многополярный мир. Но какими свойствами обладают его полюса с российской точки зрения?
А. Дугин, формулируя свою теорию многополярного мира, утверждает: «Чтобы быть суверенным субъектом в XXI веке, национального государства более недостаточно. Реальным суверенитетом может обладать в таких условиях только совокупность, коалиция государств» [Дугин, 2013, с. 32]. То есть полюсом является не отдельное государство, а некая коалиция. Как же она устроена?
Избегая слова «гегемония», российские авторы пишут об интеграционных объединениях вокруг регионального лидера (таких, например, как проект Евразийского союза). Все чаще встречается мысль, что прообразом многополярного мира является БРИКС [Виноградов, 2014], точнее, соответствующие регионы, «интегрируемые» странами БРИКС как региональными лидерами. По сути, речь идет о региональной гегемонии стран БРИКС наряду с лидерами других регионов, а мировая система (многополярный мир) представляется совокупностью, системой региональных гегемоний. Такого рода объединения рассматриваются как «совладельцы» мировой системы, с одной стороны, и как партнеры-соперники в глобальной экономической конкуренции – с другой [Palan, Abbot, Deans, 1996, p. 4; Братерский, 2016]. Они обладают высокой степенью самодостаточности, высокой рыночной силой и привлекательностью, могут проецировать «жесткую» силу и добиваться своих целей в борьбе за стандарты, правила и нормы.
Разница между терминами «гегемон» и «лидер интеграции» – не только в их политической окраске. В случае региональной интеграции роль лидера во многом связывается не только с привилегированной позицией, но и с ответственностью, бременем, необходимостью тратить свои ресурсы не только для собственного блага, но и на благо интегрируемых стран и в некотором смысле – во благо всего остального мира, так как своими действиями «лидер интеграции» помогает выстроить более устойчивый и справедливый многополярный мир. Также подразумевается, что региональная интеграция хотя и реализуется в основном в рамках некоего региона (какое бы определение мы ему ни давали), но не является эксклюзивной и открыта для всех потенциальных желающих.
Также нужно отметить,
