более 65 новых эмпирических исследований, многие из которых еще не завершены. В некоторых исследованиях подтверждается основная гипотеза, в других это предположение опровергается или находятся данные в пользу обратной зависимости, а основной вопрос о том, действительно ли этническое разнообразие негативно сказывается на социальной сплоченности, остается без ответа.
Ван дер Меер и Толсма полагают, что отсутствие консенсуса в научном сообществе по поводу этого вопроса коренится в том, что обсуждаемая гипотеза имеет слабое теоретическое обоснование; не смоделированы те механизмы, посредством которых этнический состав социального окружения индивида воздействует на его социальные связи. Кроме того, существуют противоречия в понимании и, соответственно, операционализации двух ключевых концепций – социальной сплоченности и этнической гетерогенности. Для того чтобы выйти из данного тупика, авторы конструируют концептуальную схему, на основе которой предпринимают метаанализ эмпирических исследований и структурируют их, руководствуясь следующими вопросами: 1) в какой степени этническая гетерогенность влияет на индикаторы социальной сплоченности? 2) в какой степени и как различные индикаторы этнической гетерогенности влияют на индикаторы социальной сплоченности? 3) в какой степени и как этническая гетерогенность в различных географических зонах влияет на различные аспекты социальной сплоченности [с. 460]?
Далее авторы переходят к ключевым категориям своего анализа. Социальная сплоченность может рассматриваться как степень взаимосвязанности между людьми и является как результатом, так и причиной социальной жизни в целом в ее публичном и гражданском измерении. Она включает в себя чувства приверженности / преданности, доверие, нормы взаимности и свидетельствует об участии в социальных сетях и общественных организациях6. Ван дер Меер и Толсма используют понятие социальной сплоченности, а не социального капитала потому, что это понятие более нейтрально и менее запутанно, хотя и столь же широко, как и категория социального капитала. Социальный капитал рассматривается сегодня как ресурс, извлекаемый индивидами из их сетей, количества и плотности социальных связей внутри сообщества, что обусловило его различные определения и стратегии операционализации7.
Авторы различают четыре измерения социальной сплоченности: формализованность, режим, целевая группа и географический охват8. Первое измерение вводится с целью провести различие между формальной и неформальной социальной сплоченностью и отражает, например, такие формы сплоченности, как участие в формальных организациях и неформальные партикуляристские связи между отдельными людьми и социальными группами9. Второе измерение указывает на два режима взаимных связей между индивидами: на уровне установок (неприятие, доверие и страх) и на уровне поведения
Chan J., To H.-P., Chan E. Reconsidering social cohesion: Developing a definition and analytical framework for empirical research // Social indicators research. – Dordrecht, 2006. – Vol. 75, N 2. – P. 273–302.
Portes A., Vickstrom E. Diversity, social capital and cohesion // Annual rev. of sociology. – Palo Alto (CA), 2011. – Vol. 37, N 1. – P. 461–479.
Эти четыре аспекта не являются единственно возможными измерениями, но авторы оставляют за рамками статьи другие измерения, например «сильные и слабые связи» (см.: Granovetter M. The strength of weak ties: A network theory revisited. – Albany: State univ. of New York press, 1981).
Pichler F., Wallace C. Patterns of formal and informal social capital in Europe // European sociological rev. – Oxford, 2007. – Vol. 23, N 4. – P. 423–435.
