воздействия, он выделяет постепенное снижение числа приверженцев различных ветвей христианства18. Последняя тенденция сопровождается консолидацией представителей религиозных меньшинств, готовых к активным действиям за право быть адекватно представленными в публичном пространстве Австралии. Таким образом, на социальной сплоченности австралийцев неминуемо отражается усиливающаяся конкуренция между конфессиональными группами. При этом Дж. Ричардсон также обращает внимание на увеличение конфликтного потенциала внутри самих религиозных общин, объясняя это расширением сообществ за счет интенсивной миграции из стран с несовпадающими культурными ценностями и практиками. Например, мусульмане, проживающие в Австралии, – общим числом не менее 350 тыс. – являются выходцами или потомками иммигрантов из 80 стран; при этом 36% из них рождены непосредственно на Зеленом континенте, а потому ожидать от этой группы единообразного подхода к трактовке канонов ислама было бы несколько наивно [с. 580]. Помимо этого, сами религии эволюционируют, в церковные уставы вносятся поправки, и многие из них, как, в частности, разрешение на рукоположение женщин в священники, не принимаются прихожанами. Разногласия по поводу такого рода реформ, естественно, снижают общий уровень сплоченности религиозных сообществ, резюмирует Дж. Ричардсон.
Он также подчеркивает, что все вышеописанные процессы разворачиваются на фоне своеобразного религиозного ренессанса – ситуации, когда в поиске своей идентичности в быстро меняющемся мире все большее количество людей обращаются к религии. Принадлежность к группе дает чувство защищенности и таким образом способствует преодолению одиночества и множества других трудноразрешимых, в особенности для иммигрантов, проблем. Однако повсеместное возрастание интереса к религии совпало по времени с атаками на башни-близнецы в Нью-Йорке, терактами в Мадриде и Лондоне – трагедиями, поместившими проблему радикального ислама в центр общественных дискуссий стран – импортеров иммигрантов из Северной Африки и Ближнего Востока. В конечном итоге «мусульмане на Западе» оказались в роли стигматизированной группы. При этом многие из них сочли необходимым еще раз публично и открыто заявить о своей исламской идентичности, активно выступив против неправомерных обобщений и распространения дискриминирующих стереотипов. В данном контексте, утверждает автор, социальная напряженность, обусловленная стремлением представителей мусульманских иммигрантских меньшинств «удержать» все аспекты своей идентичности, становится одной из определяющих черт современного австралийского общества, противоречащей задаче углубления сплоченности нации [c. 580].
Неслучайно политика мультикультурализма подвергается все более острой критике в Австралии, и страна постепенно дрейфует в сторону более ассимиляционистского подхода к иммигрантам. Объективная картина такова, что группы религиозных меньшинств, не ассоциированных с христианской конфессией, могут сталкиваться с различными формами дискриминации, выталкивающими
Дж. Ричардсон указывает, что если в 1961 г. к одной из основных христианских конфессий относили себя 88% австралийцев, то к 2006 г. этот показатель сократился до 64% и продолжает снижаться [с. 580].
