атрибутов личности; нейрополитика, или использование исследований, связанных с головным мозгом, в качестве аргументов в политическом споре. В целом же эмпирические данные дают основание говорить лишь о том, что «символы, сопряженные с изучением феномена мозга, сообщают убедительность и легитимность тем доводам, которые они сопровождают» [O’Connor, Joffe, 2013, p. 256]. Ряд эмпирических исследований демонстрируют присутствие словаря нейронауки в обиходной лексике (преимущественно – в молодежном сленге) [Rodriguez, 2006]. Тем не менее в распоряжении аналитиков пока нет убедительных свидетельств перемещения нейронаучной доктрины со страниц периодики в повседневную жизнь, заключают О’Коннор и Йоффе.
Вместе с тем можно с большой долей вероятности утверждать, что нейронаучные модели существенно не повлияли на традиционное представление человека западной культуры о его личности и не сказались радикальным образом на его Я-концепции, считают авторы. Существует устойчивое мнение, что распространение нейронаучных представлений о структуре и функциях мозга и роли последнего в жизнедеятельности индивида приводит к торжеству «биохимического материализма» и исключению из западной культуры идеи дуализма физического и ментального (мозг как материальная сущность – сознание как духовная субстанция). Однако эти опасения не находят эмпирического подтверждения. Как показывают опросы [Pickersgill, Cunningham-Burley, Martin, 2011], даже те респонденты, которые проявляют осведомленность в области нейроисследований, не склонны отождествлять личность с ее мозговыми структурами или объяснять поведение только в терминах церебральных процессов. В большей мере к такому отождествлению тяготеют люди, страдающие душевными расстройствами или психическими отклонениями (депрессия, меланхолия, шизофрения). В этих случаях нейробиологическая информация позволяет пациенту психиатрической клиники подтвердить и поддержать позитивную личностную идентичность. Одним из проявлений этого защитного психического механизма можно считать «движение за нейроразнообразие», инициаторами которого выступают семьи, имеющие детей-аутистов. Суть этого движения сводится к призыву рассматривать отклонения в психическом развитии как альтернативный биологический способ бытия, который имеет такое же право на признание со стороны общества, как и образ жизни «нейротипичного большинства».
В целом же в обыденной жизни мозг редко наделяется статусом, аналогичным тому, каким он обладает в рамках нейронауки. Объясняя свое поведение и поступки других, люди чаще всего комбинируют аргументы, заимствованные из социологии, психологии и холистской модели личности, лишь отчасти дополняя их ссылками на церебральные явления, так что шансы современной нейронауки вытеснить традиционный дуалистический образ личности и ее бытия в мире невелики, заключают О’Коннор и Йоффе. Столь же мала и вероятность того, что распространение нейробиологического детерминизма существенно скажется на обыденных
