народ может править, народ не может править. Как возможно, чтобы народ не мог править и должен был бы править? Как представительное правление.
Немного скажу про замечательные слова, которые здесь процитированы и неоднократно повторялись: «Политическая наука – дисциплина хотя и гуманитарная, но точная». У каждой науки своя мера точности. Не надо путать разные предприятия и требовать от одного предприятия той меры точности, которая есть у другого. Не надо требовать от фундаментальной науки ответа, кто победит на французских выборах: Макрон или еще кто‐то. Это не тот вопрос, который требует серьезного научного предсказания. Тут достаточно краткосрочной прикидки с помощью прикладных аналитических построений. Если задаваться вопросом о том, что произойдет во Франции в течение 30–40 лет, – тогда это другой вопрос, более основательный, более сложный.
Меняются представления людей и их запрос на участие в политике. Если, например, рассмотреть вопрос о популизме, то можно обнаружить следующую картину. Сейчас часто события, происходящие на выборах в странах Западной Европы, трактуются как подъем популизма. При более внимательном анализе становится ясно, что никакого фантастического зверя под названием «популизм» нет, а в самых разных видах проявляются популистские синдромы.
Например, в Восточной Германии перед падением Берлинской стены люди вышли на улицу и сказали: «Wir sind das Volk» («Мы – народ»). И всё рухнуло, потому что большая часть людей сказала: «Мы – народ». Сейчас «Альтернатива для Германии» выходит и говорит: «Wir sind das Volk». Они помнят, что им говорили папы с мамами и что они сами говорили. Они думали, что всё будет другое, ничего не изменилось. Выстроили партийные системы, создали парламенты и другие институты, а народ не слышат. Если мы так проанализируем подъем популизма, тогда станет ясно, что есть тренд, который не замечается и в рамках которого политики принимают совершенно контрпродуктивные решения.
Я могу привести другой пример – референдумы о независимости в различных регионах. Для его адекватного понимания следует учитывать, что меняется ожидание людей относительно того, как должна быть организована их жизнь, как они должны быть услышаны. Не реальность меняется, меняются очки людей на улице, избирателей. А мы и наши коллеги поменять очки не спешим. Отсюда и кризис.
Возвращаясь к актуальности Канта и к тому, что универсалии были открыты. Еще даже раньше Канта Лейбниц в маленькой книжке описывает, что происходит в Священной Римской империи: имперство, или цезарство, между князьями распределено. Это не какой‐то сбой, это нормальное явление многоярусного суверенитета. Он, конечно, не употребляет словосочетание «многоярусный суверенитет», но показывает, что происходит циркуляция суверенных полномочий – нормальная ситуация в Священной Римской империи в XVII–XVIII вв. В контексте нынешних тенденций и проблем развития Европейского союза эти идеи очень актуальны. Не обязательно нам сейчас ждать, чтобы новый Лейбниц появился в Германии, может,
