опасные адреса и точки.
– Буду-буду генералом, – серьезно отвечал Резник, раздавая команды оперсоставу.
Больше она не шутила на эту тему. «Конечно, он станет генералом, – думала она, глядя, как безмолвно подчиняются Резнику оперативники, – он талантливый, способный, умница, мог бы дивизией командовать, если бы в армии карьеру начинал».
Но сегодня Резник выделил ей самый легкий фронт работы – вместе с Сашей Жигаловым проверить несколько притонов на канале Грибоедова. Из года в год, из десятилетия в десятилетие злосчастные притоны Екатерининского канала перекочевывают из одной картотеки в другую. Последние достижения цивилизации помогли притонам влиться в компьютерный учет социально опасных граждан. В одну из таких «малин» и направлялась Юмашева, мысленно проклиная международные конвенции, запрещающие нарушать права граждан, даже если эти граждане совершают преступления. Конвенции и конституции обязаны защищать законопослушных людей от преступных посягательств, а не наоборот.
Где-то в подсознании гнездилось воспоминание-видение, Андрей целует ее, нежно касаясь щеки… Но Гюзель усилием воли прогоняла воспоминание, выталкивала его из памяти. Вслух она ругала несовершенство юридических определений в международных конвенциях. Ей так легче было бороться с женским началом, победившем на некоторое время внутри нее сотрудника милиции.
– Саша, как мы войдем в квартиру? – спросила она Жигалова, сосредоточенно молчавшего всю дорогу.
– Молча, – коротко ответил он.
«Мы молча, – думала она, – дождемся очередного посетителя. Как бы невзначай войдем в квартиру, чтобы проверить документы. А что это я голову морочу себе и Жигалову? Надо зайти в соседнюю квартиру и решить вопрос с юридическим определением соблюдения конституционных прав отдельной личности».
– Саша, у меня гениальная мысль! – она толкнула Жигалова в бок.
– У вас всегда гениальные мысли, – он заинтересованно обернулся к ней, – что за мысль?
– Сейчас увидишь. И даже будешь осязать. – загадочно ответила Гюзель Аркадьевна и замолчала. И тут же увидела Андрея, она с силой потрясла головой, прогоняя видение, вытаращила глаза, чтобы они не закрывались, и прилипла к окну, пытаясь разглядеть дорогу.
– Приехали, – Жигалов посмотрел на Юмашеву, – вы сегодня какая-то странная, Гюзель Аркадьевна.
«Что они ко мне привязались, то Резник, то Жигалов. Да, я странная сегодня, очень странная. Сама себя не узнаю. Куда подевался железный Феликс в юбке. Кажется, так меня называют деклассированные элементы», – из машины Юмашева вышла, как из купальной кабинки на пляже. Сегодня все получалось легко и свободно. Она ощущала себя птицей. Строгой и независимой.
– Саша, сначала зайдем к соседям, – сказала она, направляясь в подъезд.
– Зачем? – он шел за ней, шаг в шаг, как в строю.
– Мы попросим
