квартиры начала двадцать первого века. Он сошел со страницы книги великого классика, весьма колоритный дедок».
– Какой притон? Щас в МЧС позвоню, – заливался старик.
– Отец, погоди-погоди, угомонись уже, – повысив голос, потребовала Юмашева. Старик замолчал, встретив неожиданный отпор. – Мы из полиции. Саша, покажи документы. Видишь, отец, документ настоящий. Мы хотим потревожить ваших соседей из пятнадцатой квартиры. Помоги нам, отец. Нам нельзя без разрешения хозяев входить в квартиры.
– А санкция есть? – грозно нахмурив брови, спросил старик.
– Есть. Без нее нам никак нельзя. – Юмашева полезла под куртку и потрогала кобуру. «Вот она наша санкция», – подумала она. – Показать санкцию, отец?
– Не надо, дочка, – сменил гнев на милость гневный старик. – Знаешь, как надоели эти наркоманы?
– Догадываюсь, – кивнула Юмашева, – напиши заявление, а, отец? Договорились?
– Пишу-пишу, – старик скрылся в дверях.
– Ну, капиталистическую законность и права граждан мы соблюли. В полном соответствии с действующим законодательством. Теперь ждем входа в квартиру. Звонить и стучать не будем. Саша, правильно я мыслю?
– Элементарно, Ватсон. Гениально! – Жигалов восхищенно закатил глаза.
– Не прикалывайся, Жигалов. Приколы не по должности. Рановато еще. Становись вот сюда!
Юмашева указала ему на лестничный марш, сама осталась стоять у двери гоголевского персонажа. Внизу послышались голоса. Кто-то закашлялся, кашель был сухой и жесткий, затем натужно захрипел, задыхаясь, пытаясь справиться с приступом.
«Туберкулезный, что ли? Так может кашлять только очень больной человек, но он не один. С ним еще несколько человек. Плохо дело, надо было все-таки позвонить в отдел».
– Саша, иди сюда, – прошипела Юмашева.
– Зачем? – он зашипел так громко, что у Гюзель Аркадьевне почти лопнули барабанные перепонки.
– Не ори так, иди сюда, – прошептала она, протягивая ему руку, – будем целоваться-обниматься.
– Что!!! – возмутился Жигалов.
– Успокойся! Делай, что тебе говорят. – Юмашева схватила его за куртку и прижала к себе. – Изображай влюбленного. Изо всех сил изображай. Работа опера сродни актерской, запомни, – шептала она, крепко держа Жигалова за рукав, предательски трещавший по шву. – Когда-то один оперок спас мне жизнь в засаде.
– Тоже на лестнице? – тихим шепотом спросил Жигалов, обхватив ее за плечи обеими руками.
– На лестнице, на лестнице. Так что стой! В обморок не падай, терпи, – она тихо засмеялась.
– Потерплю, – согласился Жигалов, – они уже близко, сейчас сюда поднимутся.
– Молчи-молчи, – Юмашева толкнула его в бок. – Очень не прижимайся. Между нами пистолет, он будет обозначать границу между телами. Ни о чем не думай, думать буду я. Ты изображай из себя великого актера. Представь, что ты Сергей Безруков.
