к манящему свету в центре города. С каждым шагом он чувствовал, что становится сильнее, магия вливалась в легкие, разгоняла кровь. Над рекой вдали алело красное зарево, такое сильное, такое живое, а в голове медленно угасал голос Холланда.
– Ас анасаэ, – шептал волшебник снова и снова, пытаясь развеять Осарона, как будто тот был обыкновенным проклятьем.
«Холланд, – насмешливо подумал он. – Я тебе не чары, чтобы просто взять и раствориться».
Рядом висел волшебный экран. Осарон провел по нему пальцами, потянув за нити магии. Чары дрогнули и преобразились, на экране вспыхнул знак антари, обозначавший темноту. Тень. Символ для него, Осарона.
Осарон шел, и фонари один за другим вспыхивали, разлетались вдребезги и погружались в ночь. А мостовая под ногами делалась черной и гладкой, темнота распространялась, как лед. Он шел, и вокруг него чары рассеивались, стихии перетекали одна в другую, как оттенки спектра – огонь превращался в воздух, воздух в воду, вода в землю, земля в камень, камень в магию, в магию, в магию…
Сзади раздался голос, застучали копыта: мимо проезжала карета. Человек, державший поводья, закричал на него на языке, которого Осарон никогда не слышал, но слова сплетались, как нити в чарах, буквы встали на привычные места и обрели смысл.
– Прочь с дороги, болван!
Осарон прищурился, потянулся к поводьям.
«Я не болван, – сказал он. – Я бог».
Пальцы крепче сжали кожаные поводья.
«А богам следует поклоняться».
Вдоль поводьев быстро, как молния, пробежала тень. Она стиснула руки кучера, и он вскрикнул: магия Осарона проникла под кожу и наполнила вены, впиталась в мускулы, кости, сердце.
Кучер не сопротивлялся магии. А может быть, быстро проиграл сражение. Он то ли соскочил, то ли упал с передка кареты и преклонил колени перед королем теней. А когда поднял глаза, Осарон увидел в них туманное эхо своего истинного облика.
Осарон присмотрелся. Магические нити этого человека были слабыми и тусклыми.
Значит, сделал вывод он, этот мир полон силы, но не все его обитатели одинаково сильны.
Он и слабым найдет применение. Или просто истребит их, как сорную траву. Они всего лишь хворост, сухой и тонкий, быстро вспыхивает, но недолго горит.
«Встань», – велел он. Человек поднялся на ноги, и Осарон легонько взял его пальцами за горло. Ему стало любопытно: что произойдет, если влить побольше силы в этот хрупкий сосуд. Интересно, сколько в нем уместится?
Его пальцы сжались плотнее, и человеческие вены под ними набухли, почернели и пошли мелкими трещинами. Магия сжигала несчастного изнутри, и в сотнях крошечных трещинок замерцал огонь. Рот раскрылся в неслышном восторженном крике. Кожа отслоилась, тело вспыхнуло красными углями, почернело и рассыпалось в прах.
Осарон разжал пальцы, и в ночном воздухе развеялся пепел. Зрелище так увлекло его, что он даже не сразу заметил, что Холланд снова пробивается к поверхности, прокладывает себе дорогу сквозь минутную щель забытья.
Осарон
