style="font-size:15px;"> Дела я проворачивал с Египтянином. Мое Время отрабатывалось. Он сидел, потягивая густой зеленый напиток, в мозаичном кафе с каменными полками вдоль стен и сосудами, наполненными разноцветными сиропами.
– Мне нужно надоить Время, – сказал я.
Он взглянул на меня, глаза его пожирали эрогенные зоны. Его лицо испытало эрекцию и стало лиловым, и мы вышли на пустырь позади кафе, совершенно голые.
Белые люди убивали на расстоянии. Вы ведь не знаете ответа?
Каждое лицо отмечено поддатской печатью «Трака»: «Смерть, вступай в свои права».
– Ни в жисть никто так не бредил танцульками, как Ред.
– Потанцуем, – сказал он.
Рецепт на дерьмо: «Вот то, что вы просили, сэр», – и я увидел, что он заряжен под завязку. С кромки поля вновь в Москву на Ликвидацию. Дела я проворачивал с Жуликом. Печать «Трака» в каждой почке, рецепт на Густой Напиток. Глаза его испытали эрекцию и стали миазмами, превратившись в наркоманов с пустыря. Мое время отрабатывало свои последние черные песчинки.
4. Трак трак трак
Мы с Матросом обобрали Республику Панаму от болот Дарьена до изобилующих форелью рек Давида, оставив ее без опийной настойки и чумовых колес… (Примечание: нембутал.)… Узкоглазого аптекаря не проведешь – только время потеряешь… «Моя нет… Плиходи пятница…» (Сноска: старые наркоты вспомнят… В двадцатые годы было полно барыг-китайцев, но Запад они нашли весьма ненадежным, непорядочным и испорченным, и стоит теперь западному джанки прийти за товаром, как они говорят: «Моя нет… Плиходи пятница».)
А мы уже испытывали нехватку Подставных Покупателей… Они исчезают в серебристых зеркалах 1910 года под потолочным вентилятором… А может, одного мы потеряли па рассвете, в порыве зловонного морского ветра… В нечистотах залива безрассудно плавают ядовитые красные морские змейки. Москитные сетки издают сладкий камфарный запах разогреваемой опийной настойки… Термитный пол прогибается у нас под ногами, рыхлый и гнилой… рассветный альбатрос на ржавой железной крыше…
– Пора идти, Билл, – сказал Матрос, блики утреннего света в холодном кофе.
– Я ослаб… – крест света, рассеянного деревянной решеткой над патио, серебристые пробоины в его лице… По воровской молодости мы вместе разрабатывали Дыру… (Подстрочное примечание: «разрабатывать Дыру» – грабить пьяных в подземке.)… А в Восточном Сент-Луисе отказались от одной привычки… На третью ночь поставили четыре палки, пальцы скребли кость… на рассвете ежились от плоти и одежды…
Руки, пустые от голода, на выдохшемся утреннем столе… ветры ломок на его лице… боль долгого антракта, сжигающая пленку плоти… погасшие глаза, старое желтеющее фото… буро-фиолетовая память о Панама-Сити… Я улетел в Ла-Пас, прихватив с собой бесцветный запах его ломок, разреженный воздух – точно смерть в моей глотке… пронизывающие ветры черной
