оказалось две. Остатки первой можно было различить лишь по выпирающим из-под груды хлама первым трем ступеням. Вторая бетонными обрубками сохранилась чуть лучше. По ним-то я и смог кое-как, прижимаясь к стене, подняться сначала на пролет, а затем и на второй этаж.
Здесь было немногим лучше, разве что луж и мусора меньше. А еще – очень тихо. Каждый мой шаг разносился далеко вперед – как бы бережно я ни старался ступать, под ногами постоянно что-то хрустело, надламывалось, крошилось и позвякивало.
А я шел вперед. Чувствуя, что уже точно знаю, куда. Поэтому шагал уверенно, но все же стараясь издавать как можно меньше звуков. Так по наивности хотел обмануть здание. Будто оно не знает, что я все еще здесь.
Направление ощущалось вполне отчетливо. Пройдя несколько больших залов, петляя по бесчисленному количеству коридоров, остановился. Вот оно! Нашлось!
Я стоял в проеме просторной комнаты. В левой стене находилась еще одна дверь, из-за которой доносились какое-то шуршание или, скорее, возня и приглушенная, еле уловимая мелодия. Музыка? Здесь?!
Чтобы не выдать своего присутствия, я выключил фонарь. Стоя в темноте, я мог наблюдать, как из прохода, освещая пол и часть противоположной стены, пробивается свет. Мерцание оттенков красного, пляска теней – вот все, что было доступно. Но и этого хватило, чтобы понять – за стеной жгли костер.
Еще осторожнее, чем прежде, я стал подбираться к новому открытию. Но, не стерпев напряжения, вынырнул из-за угла – всего несколько шагов – и я стою в освещенной пламенем комнате.
– Здравствуй, воин! Долго же ты добирался. Я уж думал, что и вовсе с полем не справишься, – сказал старик.
В самом центре небольшой комнатушки горел костер. Трепетного света вполне хватало, чтобы разглядеть все до мельчайших подробностей.
В отличие от остального здания, бетонный пол здесь был свободен от хлама и мусора. Однако идеально чистым его тоже не назовешь. В полуметре от костра в полу зияла небольшая дыра. Судя по угольно-черному следу, туда сбрасывали сгоревшие деревяшки, пепел и сажу. Дым от огня уходил в выдолбленное в потолке отверстие.
В одной из стен находилось замурованное красным кирпичом окно. Помимо бывшего окна и проема, в котором стоял я, ничего напоминающего выход не было.
Старец сидел у костра на толстом матрасе, прислонившись спиной к стене. В руке он держал длинную палку с обгорелым кончиком, которым периодически тревожил огонь, ворочая горящие палки. На меня он ни разу не взглянул, полностью увлеченный костром.
Музыка доносилась из динамиков маленького стерео-бумбокса, точной копии моего проигрывателя. То, что мы со стариком оказались владельцами одинаковых вещей, меня почему-то немного успокоило.
Из-за приглушенного звучания нельзя точно сказать, что слушал старик – долетающие до меня звуки иногда походили на фортепьянные переливы, иногда – на гитарные переборы, и даже на хор детских голосов.
Я так и остался стоять
