для Пасхи, – заметил я. – Скромненькая, без полей – просто терновый венец из золота с рубинами в виде капель на лбу.
– Итан! – грозно нахмурилась Мэри. – Вдруг тебя услышат!
– Впрочем, вряд ли она войдет в моду.
– Ты отвратителен! – воскликнула Мэри, и я с ней был более чем согласен. Интересно, как бы отреагировал Бейкер, сделай я комплимент его волосам?..
Наш семейный ручеек соединился с другими потоками, церемонно их поприветствовал и влился в единую реку, текущую в епископальную церковь Святого Фомы – здание средней величины, чуть выше других строений в центре.
Когда придет время открыть сыну житейские тайны, о которых он, вне всякого сомнения, уже осведомлен, надо не забыть про похвалу прическе. Вооруженный этим знанием, он далеко пойдет – насколько пожелает его распутное сердечко. Однако следует помнить и еще кое-что. Женщин можно пинать, бить, бросать, тащить за руку или толкать, но ни в коем случае нельзя портить им прическу. Обладая этим знанием, он станет королем.
Бейкеры поднимались по ступеням прямо перед нами, и мы обменялись чинными приветствиями.
– Надеюсь, за чаем увидимся.
– Да, конечно. Счастливой Пасхи!
– Неужели это Аллен? Как вытянулся! И Мэри-Эллен! За ними не уследишь – растут как на дрожжах.
Церковь, в которой вырос, навсегда остается родной. Я знаю все потайные уголки, все запахи церкви Святого Фомы. В той купели меня крестили, возле алтарной ограды я принял конфирмацию, вон на той скамье Хоули восседали бог знает сколько лет, и это вовсе не фигура речи. Должно быть, святость места въелась в меня глубоко, потому что я отлично помню каждый из случаев осквернения храма Божьего, а было их преизрядно. Думаю, я до сих пор помню все места, где нацарапаны мои инициалы. Как-то раз мистер Вилер застал нас с Дэнни Тейлором над молитвенником с булавкой (мы выкалывали одно грязное словцо) и наказал, но на всякий случай ему пришлось пролистать на предмет ругательств буквально все молитвенники и псалтыри.
Как-то раз на скамье под кафедрой произошло нечто ужасное. Я тогда облачался в ажурную комжу, носил за священником крест и пел мощным дискантом. Службу вел епископ, славный старичок с лысиной, что вареная луковица; мне казалось, что вокруг нее чуть ли не нимб сияет. И вот я, в религиозном угаре, в конце процессии воткнул крест в специальное гнездо, а латунную защелку закрепить забыл. Во время чтения второго отрывка из Библии я с ужасом увидел, что тяжелый латунный крест закачался и низвергнулся на беззащитную святую плешь. Епископ рухнул, как корова под ударом мясницкого топора, и мне пришлось уступить комжу мальчику, который пел гораздо хуже меня, – Вонючке Хиллу. Он стал антропологом, живет где-то на Западе. Это происшествие наглядно меня убедило, что одних намерений – добрых или злокозненных – недостаточно. Иногда в игру вступает случай, или судьба, или еще что-нибудь.
Мы досидели службу до конца и услышали новость, что Христос воскрес. И, как всегда, по моей спине пробежали мурашки. Я причастился с радостью. Аллен и Мэри-Эллен еще не приняли
