клубы рыжей пыли, спускался какой-то парень. Поскользнулся, чуть не сбив меня с ног и сам чуть не упав. Взмахнул, чтобы удержаться, грязными, почти черными руками, но все же устоял и с еще большей прытью понесся вниз.
Дойдя до дому, я чуть не упала у калитки в скользкой грязной луже: почему-то с шелковицы ссыпалось много ягоды, да еще ее кто-то растоптал.
Я набрала воды из цистерны, чтобы обмыться и простирнуть просоленное и пропыленное платье, да и успокоиться немного. Повесила его сушить и в одном купальном костюме пошла в дом.
– Надо было обсохнуть как следует, – сказала мама, стоявшая на крыльце, держась за перила.
– А что ты без палки вышла?
Я быстро переоделась в халатишко и только тогда обернулась к маме, надеясь, что с лица уже исчезли следы слез.
– Да она сломалась, – засмеялась мама. – Вон обломок на кухне валяется. Ничего, мне уже лучше.
И она, припадая на перевязанную ногу, потащилась в комнату, к дивану.
Я вошла на кухню, подняла с полу суковатый обломок, лежавший у печки, огляделась в поисках второй половины и вдруг обнаружила ее на ступеньках, ведущих на чердак.
– Ты что, обратно на чердак лазила? – возмутилась я. – Там обратно что-то шуршало?!
– Не говори «обратно», это ужасно! – плаксиво возмутилась мама, которую страшно раздражал одесский словарь, и при ней мне приходилось следить за языком. – Да, там снова что-то шуршало. Я даже вздремнуть не могла. Знаешь, как страшно было! И я снова туда поднялась.
– Нашла крыс?
– Нет.
– Ну и хорошо, – вздохнула я. – Лежи, а я суп сварю.
Я переоделась и взялась за приготовление ужина. Примус еле-еле горел: керосин был на исходе, а на станцию бочка придет только послезавтра. Вот странно: почти во всех дачах Большого Фонтана было проведено электричество, которое пусть и тускловато, и моргая, но горело, а керосин подвозили раз в неделю. Конечно, это я виновата, прозевала.
Только в сумерках суп был готов.
Мама, прихрамывая, дошла до стула и села, мы поели, правда, без особого аппетита, почти полкастрюли осталось. Я взяла полотенце, чтобы прихватить еще горячую кастрюлю и снести на ледник: ночи были жаркие, не хотелось, чтобы суп прокис. Вдруг заскрипел песок садовой дорожки под чьими-то быстрыми шагами, потом кто-то тяжело прошел по крыльцу, заколотил в дверь:
– Открывайте! Народная милиция!
Мама приподнялась за столом, испуганно уставилась на дверь:
– Милиция? Что случилось? Надя, открой!
Но я не двинулась с места. Мгновенно вспомнились слова отца: грабители являлись в квартиры под видом милиции. А вдруг?…
Метнулась в комнату, схватила мамину сумочку, где лежали все наши деньги (в шутку мы называли ее «денежная суммочка»), сдернула маму с табуретки, бросила на сиденье сумку:
– Сиди и не вставай ни за что!
– Открывайте, быстро, а то будем
