меня никого убирать! – встрепенулась Маруся.
– Да ладно, не пугайся. Я на своем месте сама разберусь. В общем, так. Примерно через месяц жди моего звонка. Надо же еще и с жильем решить. У нас при фирме общежитие есть малосемейное, я думаю, удастся туда тебя пристроить.
– Это всем скопом в одной комнате, что ль? – с сомнением спросила Надежда.
– Да нет! Ну что ты! Там квартирки такие маленькие – комнатка, кухня, туалет, ванная – все свое. Очень приличное жилье для начала, между прочим. Не каждому удается туда попасть вот так просто, это еще похлопотать надо.
Через день Анночка Васильевна уехала, прихватив с собой всяких кисломолочных гостинцев и сердечно простившись с Надеждой. Марусе же велела – жди! Вот спросил бы кто ее в этот момент – рада она этому «жди» или нет? Она бы и не ответила. Вот если б, например, сказали ей, что Колька Дворкин через год освободится и домой придет, жди его, мол. Она бы ждала! Точно бы ждала! А так… Чего ей в этом Анночкином Васильевном «жди»? Маета одна неизвестная…
Мать, наоборот, была рада. И вовсю строила планы на городскую Марусину жизнь. И каждый вечер давала советы:
– Ты там, главное, слушайся ее во всем, Марусь. Что скажет, то и делай. И старайся, старайся! Она хоть и видно, что стерва, а помочь и впрямь может. Оно даже и лучше, что стерва. Крепше на своем начальницком месте сидит, значит. Может, тебя потом на свое место и посадит. Ей вон уже сколько годочков-то! В городе-то, знаешь, не шибко старых баб в начальницах держать любят, все молодых поставить норовят. А тут – ты! Молодая, грамотная, ею же самой всему обученная. Эх, надо было тебе все ж таки в институт поступать! Да кто ж знал-то.
– Ну, мам, ты размечталась. Знаешь, там какая фирма огромная? Наш филиальчик по сравнению с ней мелочь пузатая…
– Ну так и что? Вовсе не боги горшки обжигают! Ты у меня девка умная, способная, она сама говорила.
А вот Марусина подружка Ленка Ларионова – та самая, что на психолога выучилась, – ее совсем не поддержала. Можно сказать, наоборот, категорически даже осудила:
– Нет, я не понимаю. Вот ты говоришь, она тебя комфортной назвала. А ты задумывалась, что за этим стоит, когда человека комфортным называют? И что такое имела в виду твоя начальница, называя тебя комфортной? Что ты ей в рот смотришь и своего мнения, как всегда, не имеешь? Что принимаешь слепо на веру все, что бы она ни сказала? Плывешь по ее течению? Так это, моя милая, никакая не комфортность, а конформизм чистой воды. Вот зачем, скажи, ты ее к себе домой притащила? Понравиться захотелось, да?
– Ну почему сразу понравиться? Вовсе нет… – слабо защищалась от Ленкиных нападок Маруся. – Просто мне жалко ее стало. Чисто по-человечески. В гостинице воды не было, даже помыться нельзя.
– Да брось! Жалко ей стало! Ты, Маруська, вовсе лица своего не имеешь – все по чужим мозгам да желаниям плаваешь. Надо же от себя отскакивать, самой свою судьбу строить! Как тебе хочется! А ты… Мать велела – Кольку
