тогда я понимаю, что делаю. Обычно я не замечаю, как сощипываю с губ кожу, но я знаю, что занимаюсь этим регулярно. Если бы сейчас ко мне пришел Толя, мне было бы больно его поцеловать.
– Впервые слышу такую историю. – Я ломаю кость в своем языке и наконец-то могу отвечать. Желание отбить внезапную мысль помогает мне это сделать. – Чтоб врач убил одного человека ради другого, прикрыв свой зад документом.
– Твоя мать умирала. Артем… Я отговаривал его. Но наши подписи уже стоят на договоре, где написано, что он осведомлен обо всех рисках.
– Это косяк, доктор. Я считаю, это косяк. За который пора присесть. Скажите серьезно, без шуток, вас реально защищает этот договор в вашем сейфе?
У Саутнера случается короткий приступ виноватого молчания.
– Да. – Говорит он. – Только он. Если договор исчезнет, меня можно будет осудить. Вплоть до лишения свободы. Учитывая тяжесть ситуации. Я все испробовал, чтобы его откачать. Клянусь. Но его организм не выдержал потери крови.
Имел я его клятвы. Я заглядываю в дыру в своем сердце. Артема нет и мне впервые в жизни стало не до Толи. Вот это да. Насколько плоха неизбежная словно смерть ситуация.
– Я хочу понять, Борис Витальевич, как в одной из самых оборудованных и надежных больниц страны закончилась такая вещь, как донорская кровь?
Саутнер примирительно выставляет ладонь.
– Не говори о донорской крови так, словно это медицинские перчатки или шприцы. Мы могли бы в другую больницу перевезти Таню, но она бы не дотянула. Карина привезла ее сюда, зная, что как жена нашего врача, Таня могла бы здесь получить любую помощь.
– А в ином случае умирающий человек должен сначала вывернуть карман, – подворачивается мне на язык одна из моих глупостей.
– Слава, все было законно.
– Как сказал бы Артем «Это что-то новенькое».
– Артем был знаком со всей основной документацией мед-центра. Он был любопытен на информацию. Думаю, именно это в сочетании с умом помогало ему хорошо учиться и побеждать – он хотел, и он делал.
Беспроигрышная стратегия. Я тоже скоро буду хотеть и делать. Как бывало прежде, пока на меня не наехало колесо автобуса, за рулем которого сидела и хихикала Судьба.
– Видимо, мне тоже придется стать осведомленным. И я это сделаю. Я внимательно изучу приказ, договор. Все. – Не говорю открыто, что хочу наказать доктора, но намерение очевидно. – Семья – это не Чемпионат мира, в семье никого нельзя поставить на первое место. Мне важен каждый родной человек. Как получилось, что у нас не осталось консервированной крови? Тут много желающих сдает кровь ради дополнительных суток отдыха, в том числе засратые врачи.
– Ты ведь не скажешь, что я пожадничал?
Я долго молчу. Много ли среди этих желающих имеют четвертую группу? Во рту так и не находится подходящего слова. Не знаю,
