режим. Она всплескивает руками и начинает суетиться.
– Ой, уже встал! – восклицает она. – Я те щас солдатиков сделаю! – и тут же начинает резать бутерброды с сыром мелкими кусочками – «солдатиками».
Ответ Сережи стандартен и предсказуем, как армейский Дисциплинарный устав:
– Не хочу! – произносит он – впрочем, как-то вяло, похоже, просто «для порядка».
Отец, глядя на него, одобрительно смеется, его глаза лучатся благожелательностью, а на лице расцветает улыбка: ушастое существо вызывает у обеих враждующих сторон поразительно схожие чувства.
– Сергей Ильич, не плачь не хнычь! – произносит Отец с размягченной, немного глуповатой интонацией, какой часто взрослые разговаривают с детьми, и тыкает тыльной стороной ладони ребенку в нос. Сережа стоически терпит это. А, может, он этого просто не замечает? Похоже на то, что он сосредоточенно думает о чем-то и отвечает автоматически, по необходимости.
– В принципе, мне достаточно компота, – сообщает он: просто в порядке информации. До взрослых это все равно не дойдет, но кто знает? Может, в этот раз что-то, наконец, изменится…
Отец одаривает и этот перл благодушной улыбкой. Бабка, демонстративно не замечая этого, пытается переключить внимание Сережи на «солдатиков», которых она успела нарезать:
– Смотри сюда, – говорит она. – Вот они уже пошли. Вот полковник, а это генерал. И все пошли, пошли…
Отец смотрит на тещу скептически – улыбка его увядает.
Переключить внимание Сережи на еду не удается: он по-прежнему погружен в себя и лишь крайне неохотно, словно смирившись с неизбежностью, начинает жевать ближайшего «солдатика».
– Я вам всем сейчас яйца всмятку положу, – Мать решает подключиться к суете вокруг ушастика.
Она вынимает из кастрюли ложкой яйцо, затем второе, после чего кладет их на тарелки и ставит себе и перед Сережей. К ней подбегает Отец. Предупреждая дальнейшие действия жены, он для себя достает специальную подставку для яиц, ставит яйцо в нее и нравоучительным тоном произносит:
– Люблю все делать хорошо!
Он тянется за чайником, желая долить себе чая, и задевает подставку, переворачивая яйцо, которое падает на пол и разбивается. Мать смотрит на мужа и с потрясающим сарказмом, с наигранно-серьезным видом повторяет:
– Люблю всё делать хорошо! – И добавляет: – Лучше и не скажешь!
Здесь должен был бы, по идее, последовать всеобщий веселый смех: мало того, что Отец так оконфузился, так ведь это еще история с предысторией…
Как-то раз, на заре совместной супружеской жизни, Отец уже попал в точно такое же положение: увидев, что батон белого хлеба лежит у жены в авоське просто так, ни во что не завернутый, он возмущенно отчитал супругу и, взяв газетку с намерением завернуть хлеб в нее, потянулся за батоном, назидательно и с неподражаемым апломбом («делай, как я»! ) произнеся именно эти слова:
– Я
