style="font-size:15px;"> – Так, ладно, пора заканчивать этот цирк. Который сейчас час? Сколько я здесь валялся и где мы?
Патош, кажется, даже его не слушал. Он снова обнял Бэ, смеялся и шептал ей что-то на ушко. Девушка понемногу начала приходить в себя. Сладко потянулась, издала птичий стон и перевернулась на спину. Патош гладил ее по голове, запутываясь своими кривыми пальцами в темно-русых копнах густых волос, затем привлек к себе и жарко поцеловал. Бэ крепко обвила его шею и прогнулась в талии, словно змея под тяжелым каблуком, только не от боли, а от удовольствия. Казалась, она готова ему отдаться, и писатель от неловкости момента кашлянул. Обидчиво и громко. Это уже был верх наглости: терпеть жестокое похищение, находится, черт знает где, так еще и смотреть, как спариваются эти животные. Нет, такого удовольствия он им доставить не мог. И он кашлянул еще раз. Громче и увереннее.
– Привет,– высунув голову, как из гнезда, поздоровалась с ним Бэ и чуть застенчиво добавила,– извини.
«Извини, о, детка, ты мне не на ногу наступила, здесь простым извинением не отделаться, это, в конце концов, преступление», – думал он про себя и на себя же злился за какую-то странную неловкость, возникшую в попытке выплеснуть эти мысли вслух. Словно кричать, ругаться, даже избить Патоша в данных обстоятельствах было делом нормальным и адекватным, а вот повысить голос на девушку – уже нет. Воспитание, слабохарактерность, жалость – причину подобной слабости он не до конца понимал и сам, что угнетало и раздражало еще больше. Может, это и есть тот пресловутый «стокгольмский синдром», хотя, скорее, просто его славянская нерешительность.
– Все хорошо, когда он поймет, будет еще благодарить, – словно прилипнув к телу Бэ, успокаивал ее или себя Патош.
– А ты уверен, что получилось?– насторожила своего ухажера девушка.
Патош, видимо, не ожидал такого вопроса или о некоторых деталях своего плана от уровня нахлынувших эмоций и свершений позабыл. На мгновение он замер. Механизмы в его голове срабатывали поочередно, в таком же порядке запуская цепочку необходимых действий, направленных на восстановление равновесия между достигнутым результатом и вероятными ожиданиями. Он вскочил с кушетки. Оправился, отряхнулся, словно сбросил окутавшее его одеяло из опиумной шерсти и вернулся к реальности. По крайней мере, так показалось писателю. Видимо, эта девушка со странным именем, хотя, вероятно, это вовсе не ее имя, а очередная безумная выдумка Патоша, действовала на него отрезвляюще.
– Ты никогда не задумывался о том, что такое мир вокруг нас, – теперь неожиданно она взялась за писателя.– Вот мне было абсолютно ясно чуть ли не с детства, что все это пестрое, серое и грязное, все то, что мы называем обществом, работой, друзьями, любовью – все это пустое место. Мы рождаемся, взрослеем и живет пустой жизнью, которую кто-то заполняет различными установками, целями и задачами, только бы у нас появлялся смысл вставать утром с кровати, идти на работу, соблюдать традиции своего общества, плодиться, умирать, дружить или воевать. Как будто,
