но не понял главного: какой вывод? Вы бьете тревогу, но не предлагаете, как потушить пожар. Или это то, о чем я подумал? Действительно, не стоило сейчас писать, что единственным выходом будет новая великая война – по крайней мере, пока в строй не встанет новое поколение, этой войны не видевшее.
– Нет, – ответил первый джентльмен, – война не исключена, но на самый последний выход. Ведь глупо начинать, когда нет полной уверенности в победе – иначе можно кончить как германский неудачник.
– Тогда что остается? – задумчиво произнес второй. – Если причина – это слишком быстрый русский рост, значит, его надо замедлить. Для чего вовсе не обязательна война «горячая» – конкурентная бывает не менее жестока. Только, пожалуйста, не надо авантюр, как три года назад – а ведь я тогда вас предупреждал! Зачем состязаться с противником на его поле в том, в чем он силен? О нет, я вовсе не призываю к пацифизму, военная сила будет нужна, чтоб воспользоваться нашим перевесом, снять плоды победы, но ни в коем случае не для первого сокрушающего удара. Эта китайская война и вызванный ею интерес ко всему восточному… Может, они были и желтые макаки, но с головой – и отлично понимали, что когда враг силен, надо сначала разложить его изнутри, поколебать его веру. Русские не тот противник, кого можно голой силой сломать – а вот то, что они уже больше двух веков, со времен их Петра, равняются на Европу и видят в ней пример для подражания, это уже их слабость!
– Уже нет, – сказал третий, джентльмен лощеного аристократического вида. – Они раскопали Аркаим. И усиленно проводят пропаганду и внутри себя, и вовне. Что «мы не Запад и не Восток, мы Север». Должно быть, Сталин тоже понял то, что заметили вы.
– Но пока они еще не сумели полностью перевернуть свое мышление, – ответил второй, – не говоря уже, что для многочисленного слоя их интеллигенции, то есть наиболее активной части электората, мы по-прежнему являемся образцом. Так что этот факт говорит лишь, что нам надо действовать быстро и решительно. Пропаганда наших ценностей, нашего образа жизни должна стать таким же значимым нашим оружием, как Бомбы! И лично я намерен сделать крупные вложения в Голливуд, раз этот бизнес приобретет в ближайшие годы такой вес…
– Вам не привыкать, – съязвил первый. – Сколько вы заработали на прокате русского «Индианы Джонса»?
– А вы что-то имеете против? – с вызовом ответил второй. – И замечу, что герой фильма – это американский парень Индиана, а не русский Иван! Не знаю, на что надеялись русские, снимая в своих фильмах, и не в одном, а в трех, такого героя – если только не предположить, что гипотеза «из будущего» и в самом деле правда. Кстати, даже в таком случае есть приятное следствие: в том мире Америка существует и не побеждена! По крайней мере, так было в годах семидесятых-восьмидесятых этого столетия.
– Отчего же не раньше? – спросил третий. – А вдруг фильм снят, например, в шестьдесят третьем? А Третья мировая началась через пару лет?
– Я не напрасно
