точку.
Он подошёл к доске и нарисовал мелом две линии и чёрточки, словно шпалы. В этот момент, за его спиной, сын известного в Данилове ростовщика, залез под парту и там спрятался. Другие ребята заулыбались, оглядываясь в его сторону.
– Я понимаю, что вам скучно меня слушать, – понял он парней, – ведь бумага у нас для рисования закончилась. Я немного вам объясню, рисуя на доске, а потом мы пойдём рисовать на снегу, палочками, вместо карандашей.
Парни с радостью согласились, и вторую половину урока они провели на улице. При этом учитель организовал соревнование, кто лучше нарисует на снегу. По такой же системе прошли уроки рисования и в других классах.
На обед он пошёл домой, подгоняемый голодом. Утром съел только кусок хлеба, больше ничего дома не было. Павлик и Глеб уже пришли из школы и сидели за обеденным столом, а мать наливала им недавно приготовленный суп в тарелки. Глеб тоже учился в этой же школе, в первом классе. Только занятия у него заканчивались раньше, чем у Павлика.
Мать налила Серёже в тарелку суп и сказала:
– У меня хорошая новость. Я устроилась на работу.
– Куда? – поинтересовался Серёжа.
– Кастеляншей в школу ликвидации безграмотности. Ликбез её сокращённо называют, – пояснила она. – Эта школа образована в бывшей начальной школе на соборной площади.
– И что ты там будешь делать?
– Буду выдавать постельное бельё в общежитии, где станут жить приезжие из деревень взрослые ученики. Это, в основном, работники из волостных Советов.
– А ты не могла устроиться преподавателем иностранных языков? Ведь ты знаешь в совершенстве немецкий, французский, польский и итальянский языки.
– Нет, Серёжа, там будут учить только, читать и писать по-русски. Но дело не в этом, я боюсь признаться, что я из враждебного пролетариату класса, – объяснила она. – Ты же слышал, что теперь наше общество разделено на классы: это пролетариат – главный класс, трудовое крестьянство, и наш класс, буржуазия.
– Ты ошибаешься, мама, наш класс – это трудовая интеллигенция. У нас же ничего нет, кроме своих знаний.
Но мать возразила:
– Здесь в этом, никто ничего не понимает, и могут легко посадить в тюрьму. Я даже одежду одеваю похуже, чтобы смешаться с народом, хотя у меня в сундуке всякой одежды достаточно.
Когда Павлик и Глеб поели и ушли в другую комнату, мать тихонько сказала Серёже:
– Я слышала от Свешникова Геннадия Ивановича, что в Данилове усиливается многочисленная подпольная организация, в которую входят и некоторые солдаты. А солдаты это сила. Так что власть может скоро перемениться…
–
Ближе к новогодним праздникам, к Сержпинским пришёл Сергей Воденков, в своей кожаной курточке чекиста, весь встревоженный, и присев на табурет, спросил:
– Что вы скажете про хозяина
