![Désenchantée: [Dé]génération - Алекс Вурхисс](/cover_328975.jpg "Désenchantée: [Dé]génération - Алекс Вурхисс")
что ты вообще на меня клала прибором, но… эх, не умею я говорить красиво без мата. Короче, cara mia, я тут вот-что подумал…
Но Пьерина уже поняла – руки Чезаре, непривычно неподвижные (обычно, когда он говорил, руки следовали его речи, словно он был сам себе сурдопереводчиком, хотя такие жесты ни один сурдопереводчик себе не позволит), сегодня несколько опережали его речь, и, прежде чем он закончил фразу, красивые сильные пальцы, более подходящие пианисту или ювелиру, чем бандиту, уже вскрыли маленькую бархатную коробочку, в которой на алом атласе лежало потрясающе красивое кольцо, усеянное мелкими бриллиантам, словно неизвестный ювелир стащил с неба и свернул колечком кусочек Млечного пути.
– 'Ho rubato? – тихо спросила она, хотя, по большому счету, это не имело никакого значения.
– Обижаешь, – ответил Чезаре, улыбаясь. – Я на три месяца освободил Либштейна с Кривого переулка от всех выплат, но сказал, чтобы он сделал мне что-то такое, чего ни у кого нет, и никогда не будет. Мне кажется, старику удалось, или ты считаешь, что нет?
– Удалось, – кивнула Пьерина.
– Так что, – осмелел Чезаре. – Согласна прогуляться до алтаря, и выйти оттуда донной Корразьере, на зависть своей матушке?
– Еще бы, – и причина для этого у Пьерины была весьма веская. – Прошло три с лишком года со дня первого появления Чезаре в ее жизни, но Карлотта не только не сменила в отношении последнего гнев на милость, но с каждым днем все больше распалялась, и последнее время называла Пьерину не иначе, как troya di caccare Barracca.
А Пьерина любила Чезаре. Она стала бы его женой и без придирок матери. Последние повлияли только на скорость принятия решения.
– Donna di Barracca звучит лучше, чем troya di Barracca, – Пьерина обвила шею Чезаре своими худенькими ручками. – Но придется подождать. Мне до восемнадцати еще три месяца осталось. Не через прокурора же решать этот вопрос, правда?
– Buca di culo, что за страна! – кивнул Чезаре. – Chia vare можно чуть ли не с пеленок, но так, чтобы потом в этом на исповеди не рассказывать – только с восемнадцати. Che pallo!
* * *
После «ералаша» с TFI программа по Райхскультуре показалась Пьерине какой-то умиротворяющей. Спокойный, даже деловой тон ведущей, симпатичной молодой дамочки в забавной, но на взгляд Пьерины, очень милой одежде – белая блузка, поверх нее темно-зеленый корсаж на шнуровке и пышная юбка в тон, все это дополнено фартучком из кружева оттенка беж – интересно, как это называется? – резко контрастировала с нервным тоном французов, словно боявшихся, что их вот-вот прервет налет каких-нибудь фанатиков, что во Франции случалось с завидной регулярностью.
Дамочка в фартучке сидела в удобном кресле за овальным столиком. Другое кресло занимал гость программы. Например, сейчас в нем расположилась красивая блондинка модельной внешности. На блондинке была некая стилизация на униформу – рубашка строго покроя, с парой накладных карманов на груди и узкая юбка чуть ниже колен, дополняли наряд чёрные туфли на толстом, низком каблуке. Пьерина
