никогда не обменивались словами. Джей разговаривал с ней так же, как со своими маленькими растеньицами на грядке, которую девочка сделала для него, – просто ради удовольствия слышать собственный голос и чтобы сохранить ощущение того, что между ними существует связь. Иногда дикарка кивала и улыбалась ему, или тихонько мычала в знак согласия, или смеялась, но никогда не говорила ни слова ни на своем, ни на его языке. И в конце концов Джей поверил, что судья был прав и она немая.
Он хотел помочь ей заговорить. Пытался научить ее английскому языку. Он не мог себе представить, как она выживает в Джеймстауне, где к ней обращались с помощью угрожающих взмахов руки и подзатыльников. Он показывал на дерево и говорил «сосна», показывал ей лист и говорил «лист». Но она только улыбалась и отказывалась повторять слова, которые он говорил ей.
– Ты должна научиться говорить по-английски, – старался убедить ее Джей. – Как ты можешь жить, не понимая ничего из того, что тебе говорят?
Девочка качала головой и склонялась над своей работой. Она сгибала упругие зеленые прутья и плела из них какую-то сетку. Под его взглядом она завязала последний узел и подняла готовую работу, чтобы показать ему. Джей был настолько невежествен, что не мог даже догадаться, что именно она сделала. А она очень гордо улыбалась.
Она положила свое хитроумное изделие на землю и отступила на пару шагов. Потом упала на четвереньки, изогнула спину и поползла к сетке, вытянув руки перед собой, изогнув ладони в виде клювов и хлопая ими. Сразу стало понятно, что это лобстер.
Джей засмеялся.
– Лобстер! – воскликнул он. – Скажи «лобстер»!
Она смахнула волосы с левой щеки и потрясла головой в знак отрицания. Затем изобразила, как будто ест, словно хотела сказать: «Нет. Будем есть лобстера».
Джей показал на ловушку:
– Ты что, сделала ловушку для лобстеров?
Она кивнула и поставила ее в каноэ, приготовив все для того, чтобы установить ее на рассвете следующего дня, когда они отправятся в свой ежедневный поход.
– Но ты должна научиться говорить, – настаивал Джей. – Что ты будешь делать, когда я уеду назад в Англию? А если твою маму снова посадят в тюрьму?
Она покачала головой, отказываясь понимать его. Потом вытащила прутик из костра и пошла к реке. Джей замолчал, уважая ритуал, который повторялся на рассвете и в сумерках, когда его подруга пускала табак по воде. Так она отмечала переход ото дня к ночи и обратно.
Он забрался в шалаш и притворился, что спит, – чтобы она могла тоже залезть внутрь и лечь рядом с ним, не испытывая страха. Это был его собственный ритуал, придуманный для того, чтобы уберечь их обоих от его растущего влечения к ней.
Лишь в самую первую ночь, когда он устал от гребли, он заснул сразу, как только закрыл глаза. Все другие ночи он лежал рядом с ней без сна, прислушиваясь к ее еле слышному дыханию, наслаждаясь чувством
