и для людей вообще. Не каждый признает непримиримую пассивность и волевое безволие ценностями, к которым стоит стремиться. Эти ценности нужны, чтобы служить Истине, а не Благу. Но это подлинные ценности, укорененные в старательно возделываемой самости, которая также является продуктом истории. Самым надежным признаком того, что ценности объективности заслуживают этого звания, является тот факт, что их осквернение разжигает огонь праведного гнева у тех, кто их исповедует. Будучи рассмотренным в этом свете, вопрос о том, является ли объективность с моральной точки зрения благом или злом, перестает быть вопросом о предполагаемой нейтральности по отношению ко всем ценностям, а становится вопросом о преданности с таким трудом завоеванным ценностям и практикам, конституирующим образ научной жизни.
Взглянем напоследок на те три образа, с которых мы начали. Каждый из них на свой лад представляет собой верное отображение природы. Но они не факсимиле природы и даже не фотография. Они – природа усовершенствованная, отобранная, приглаженная, короче, природа познанная. Эти образы замещают вещи, но к ним уже примешано знание об этих вещах. Чтобы быть познаваемой, природа должна быть сперва очищена и частично преобразована в знание (но не заражена им). Эти образы представляют знание природы, но также и саму природу – более того, они представляют как различные взгляды на то, что есть знание, так и на то, как оно приобретается: истина-по-природе, механическая объективность, тренированное суждение. Наконец, они представляют познающего. За цветком, снежинкой, магнитограммой Солнца стоят не только ученый, который видит, и художник, который изображает, но и определенный коллективно разделяемый способ познания. Эта познающая самость является условием познания, а не препятствием. Природа, знание и сам познающий пересекаются в этих образах – видимых контурах мира, ставшего постижимым.
Ил. 2.1. Архетип вида. Gladiolus foliis linaribus. Carolus Linnaeus, Hortus Cliffortianus (Amsterdam: n. p., 1737), table 6, SUB Göttingen, 2 BOT III, 3910 a RARA (выражаем благодарность Государственной университетской библиотеке Геттингена). Нарисованная Георгом Дионисием Эретом и выгравированная Яном Ванделааром под бдительным надзором Линнея, эта иллюстрация указывает на отличительную черту этого вида гладиолусов: длинные, прямые листья (заметьте, что увеличенный лист помещен в центр изображения). Как и другие рисунки в Hortus Cliffortianus, она должна визуально передать то, что требуется от идеального ботанического описания, которое, согласно Линнею, должно быть «кратким, четким и метким» («Lectori Botanico», ibid., n. p.).
Глава 2
Истина-по-природе
До объективности
В 1737 году молодой шведский натуралист Карл Линней опубликовал роскошную «флору»[107] растений, выращиваемых в богатом саду Джорджа Клиффорда – амстердамского банкира и директора Голландской Ост-Индской компании: «Сад Клиффорда» (Hortus Cliffortianus)[108]. На создание
Здесь: жанр обзорного труда, посвященного растительному миру той или иной территории. –
Carolus Linnaeus,
