– «парки, площади и улицы… сегодня в значительной мере существенно потеснены [торговыми] центрами» и что, соответственно, частные владельцы этих центров более не могут препятствовать исполнению конституционного права граждан на свободу слова. Однако понадобятся многие годы и серьезные изменения в сегодняшней культуре приватизации, чтобы торговые центры вписались в символический ландшафт проявления общественной воли. Если субурбанизации, компьютеризации и электронным медиа предстоит превратить торговые центры и компьютерные сети в общественно-политические пространства, им потребуется большая субъективная легитимность.
Когда вскоре после лос-анджелесских беспорядков 1992 года Диснейленд устроил кампанию по найму подростков на сезонную работу, в ней впервые было отчетливо обозначено новое пересечение двух основных источников современной общественной культуры: коммерческой культуры и этнической идентичности. Такое понимание общественной культуры существенно изменяет наше ви́дение и способы описания культур городов. Реально существующие города – это одновременно вещественные конструкции, выражающие все свойственные человечеству сильные и слабые стороны, и символические проекты, реализуемые через социальные репрезентации, в том числе материальное благополучие и технологии, этническую принадлежность и правила приличия, торговые улицы и телевизионные новости. Реальные города также являются отражением борьбы между основными источниками изменений макроуровня (глобальной и местной культурами, общественным контролем и приватизацией, социальным разнообразием и однородностью) и колебаниями политической конъюнктуры на микроуровне. Реальные культуры, в свою очередь, не раздираются противоречиями между коммерциализацией и этнической принадлежностью; их рецепт таков: одна часть корпоративной торговли образами, две части притязаний на групповую самоидентификацию; свою силу они получают, добавляя к автобиографии чувство превосходства, – выразительная эстетика приводится в соответствие с общим образом жизни. Таков ландшафт символической экономики, который я попытаюсь описать в следующих главах на примерах, весьма далеких друг от друга как социально, так и географически: Диснейленд, Массачусетский музей современного искусства, арт-сообщества Нью-Йорка, Таймс-сквер, рестораны Нью-Йорка, торговые улицы в гетто, подобные 125-й улице в Гарлеме. Вот мои источники; это мой «город».
Как мы привязываем наш личный опыт нахождения в общественных пространствах к идеологии и риторике публичной культуры?
На улицах простонародная культура безвластных предлагает ниши для экономического обмена и риторику социального оживления. В других общественных местах – на больших площадях, набережных, торговых улицах, преображенных БИРРами, – иной ландшафт либо вбирает в себя народную культуру, либо противостоит ей с помощью собственных образов идентичности и желаний. Из-за страха, что дистанция между
