он давно решил: любой ущерб, который причинит ему Ромео или кто-то еще, объясняется исключительно его невезучестью. Поэтому он не стал устраивать однокласснику разнос, а только сказал:
– Мне надо ехать. Мои сырные палочки остывают.
– Сырные палочки, – скривился Ромео, и на его лице появилось брезгливое выражение.
– Для детей, – пояснил Ландро.
– Ух ты, – удивился Ромео, как будто услышал что-то мудрое и удивительное. Он отпрянул, нахмурился и спокойно убрал трубку. – Хочешь мне что-то сказать, старина?
Ромео похлопал трубкой по машине Ландро, потом заткнул красную пластиковую канистру, завинтил пробку бака и захлопнул его крышку.
– Нет, – отрезал Ландро.
– Что ж, я свою работу закончил, – сказал Ромео.
Забрав канистру, он весело и вызывающе салютовал и вышел на дорожку, ведущую к его собственной машине с пустым бензобаком.
– Передавай привет Эммалайн, – крикнул он через плечо.
Ландро бросил на него острый косой взгляд и поставил коробку с сырными палочками на крышу своего автомобиля. Когда он в сел в машину, отданный Ромео салют пробудил в нем множество воспоминаний, главное из которых было связано с ножом Ромео, ударившим в предплечье, а затем в бицепс, оставив заметный шрам. Просто удивительно, что во сне Ландро перевернулся на бок и потянулся рукой, чтобы почесать нос, в тот самый момент, когда Ромео нанес удар. Углубившись в мысли, Ландро забыл коробку на крыше машины и поехал мимо Ромео, который как раз заправлял свой бак краденым бензином. Когда Ландро резко свернул, сырные палочки слетели с крыши под таким углом, что соскользнули на капот автомобиля Ромео. Когда его бак уже не был пуст, Ромео потянулся к коробке и достал сырную палочку. Он откусил только один кусочек – палочки остыли и стали резиновыми на вкус. Ромео подъехал к бару и пожаловался.
– Я вам их подогрею, – сказала девушка за прилавком.
– Лучше верните за них деньги, – попросил Ромео.
После первых недель Лароуз старался не плакать, по крайней мере, в присутствии Нолы. Мэгги снова выложила ему факты, поясняющие, почему он теперь живет с ними. Его родители ему уже объясняли, но он по-прежнему не понимал. Он должен был слышать все снова и снова.
– Ты даже не знаешь, что такое умереть, – сказала Мэгги.
– Это когда не шевелишься, – догадался Лароуз.
– Это когда не дышишь, – пояснила Мэгги.
– Дышать – это тоже означает шевелиться!
– Послушай, давай выйдем на улицу, – предложила Мэгги, – и я убью какое-нибудь животное, чтобы тебе показать.
– И кого ты убьешь?
Они выглянули в окно.
– Вон того пса, – решила Мэгги и указала на него пальцем.
Тот лежал на краю двора, греясь на солнце. Это был тот самый пес, которого подкармливала
