учим наших людей отвыкать от этого дерьма. И сами не должны его употреблять. Вот почему я спросил.
Долгое время Рэндалл молчал.
– Ты хороший охотник. И стреляешь осторожно, – сказал Рэндалл. – Все знают, что ты знаток в этом деле и каждый год приносишь хорошую добычу. Поэтому мне нужно было спросить.
– Ладно, – отозвался Ландро.
– Просто я не полностью уверен.
– Чего там, – буркнул Ландро.
– Ты покончил с выпивкой?
– Да, – подтвердил Ландро.
– Колеса?
– И с ними тоже.
– Хорошо. Тебе нужно принять на веру, с Лароузом ты поступил правильно.
– А как насчет Эммалайн? – спросил Ландро.
– Нола – ее сестра.
– Только наполовину, – возразил Ландро.
– Сестер наполовину не бывает, – рассудил Рэндалл.
– Эммалайн не любит сестру.
– Она сама тебе сказала?
– Говорю, это так. А Нола не выносит Эммалайн. Так что нам теперь не удастся увидеть Лароуза. Думаю, мы предполагали, что нам можно будет встречаться. Ведь мальчики привыкли играть вместе, и все такое.
– Дайте им время разобраться, – посоветовал Рэндалл. – Дверь! Ой, я совсем забыл, что у нас нет привратника. Дверь! Я сейчас сам все сделаю.
Рэндалл отбросил брезент в сторону, а затем принес на вилах новые камни.
– Так много? – спросил Ландро, который едва не плавился.
– Ха-ха, – отозвался Рэндалл. – Устроим жаркую вечеринку. Я сварю тебя заживо.
И все равно даже после того, как Рэндалл едва не приготовил из него яйцо-пашот, в его душе не наступил мир. Ландро становилось все хуже и хуже. Он плакал, вспоминая, как тонкие ручонки Лароуза обнимали его за шею, осуждал себя за то, что сделал Лароуза своим тайным любимцем. Мальчуган занимал в его душе все больше места, оттесняя на второй план старшего брата. Кучи был серьезным, хмурым мальчиком, принимающим все близко к сердцу. В глубине души он был уязвлен, но вел себя так тихо, что никто не догадывался об этом.
– Почему ты все время молчишь? – как-то раз спросил его Ландро.
– Зачем говорить, когда Джозетт и так болтает без умолку?
Он был прав.
Эммалайн продолжала думать о том, что сказал отец Трэвис. Если бы она захотела, то, конечно, смогла бы забрать сына обратно. Но нет, она не станет связываться с системой соцобеспечения. Там, где любой документ запрашивают в трех экземплярах, может произойти что угодно. Нет, так не пойдет. Вместо того чтобы решиться на последний шаг, Эммалайн думала о том, что Нола потеряла сына, без конца вспоминала об ответственности мужа за смерть Дасти и предпочитала делать нечто иное. В последние несколько месяцев она понемногу выкраивала деньги, чтобы положить их на сберегательный счет Лароуза. Еще она вложила свою любовь в сшитое ею лоскутное одеяло, которое принесла в дом Равичей. Эммалайн отдала одеяло Ноле, которая поблагодарила ее, стоя у двери, сложила одеяло и положила его на самую высокую
