на улицу.
– Где повозки? – тихо спросила госпожа де Шаруэ у Анжели.
– У твоего шляпного салона, – ответил он.
– Много привезли?
– Сто бочонков.
– Сто бочонков золота?!
От услышанного Жаклин едва не лишилась дара речи.
– Тс-с-с, – оглянувшись, цыкнул Флоран. – Не золота, а меди. Казаки и за медные деньги растрясут всю Россию, – беря под руку госпожу де Шаруэ, прошептал Анжели.
И они отошли от гостиницы.
Слуга француженки проводил хозяйку и ее гостей долгим внимательным взглядом. А когда их фигуры растаяли в поглотившей город темноте, спешно перебежал улицу и остановился под деревом в скверике у кабака. Не успел Нага коснуться рукой дерева, как возле него, словно из-под земли, вырос бродяга.
– Это я, Садык, – тихо сказал тот на кайсацком.
– Заткнись, ишак! – рыкнул Нага, хватая его за грудки. – Сколько раз предупреждал, чтобы не смели произносить моего имени даже во сне.
– Прости, – захрипел перетрусивший мужчина. – Я… я…
Нага отпустил его, брезгливо поморщился и вытер руки носовым платком.
– Скажи всем, чтоб сидели и не высовывались.
– А как же французы? – прошептал озадаченно байгуш (разбойник). – Ты же сказал, что они привезут много денег?
– Деньги они привезли, только медные, – раздраженно ответил Нага. – Ждать еще надо.
– А что, нам и медные сгодятся, – загорелся байгуш. – Лишь бы их много было. А то люди роптать начинают!
– А ты им скажи, – лицо Наги перекосилось от злобы. – Скажи всем, пусть ждут и не высовываются. Хозяйка шкуру сдерет с любого, кто только ослушается!
Нага схватил байгуша за горло и сдавил его пальцами:
– Или ты забыл, как поступает госпожа с ослушниками?
– Нет, не забыл, – захрипел несчастный, вздрогнув от грозного предупреждения. – Всем скажу. Всем… Сам зарублю каждого, кто только помыслит ее ослушаться!
Вдоль стен тюремной камеры громоздились двухъярусные нары, сколоченные из крепких досок, застланные поверх слоя соломы тяжелыми грубошерстными одеялами. Надзиратель показал Ковшову на нижние нары слева.
– Над тобой будет спать Кирпичников, а Злобин тут, напротив, с Матвеем Беспаловым, оба они сейчас на допросе.
Вытянутый в длину прямоугольник, запах влажной земли и затхлости – склеп на десять гробов; вслух надзиратель этого, конечно же, не сказал.
– А кто, скажи на милость, здесь до меня томился?
– Того уже нет. Его уже в солдаты забрили. Так что устраивайся: я тебе скажу – такие удобства ты ни в одной другой тюрьме не найдешь. Погляди вот, даже подушка имеется. Правда, одна только. Но ничего, будете спать на ней по очереди!
– А кто здесь томился? – спросил Кирпичников, указав на отведенные ему нары.
– Тебе-то какая
