суженый умрёт через три дня. Я должна была принести руну. Да, именно, руну, которая отогнала суденицу. И приспешники Зла, обладавшие телом дяденьки на громадине, Вас потеряли.
– Это всё тебе филин проухал?
– Нет, конечно. Он сказал, что суженного спасать нужно. Если я спасу его – то он спасёт нас всех. Я сразу к родителям побежала. Мама, как услышала от меня про филина, сказала, чтобы я не выдумывала небылицы, а папа покрутил пальцем у виска. В тот день я вообще не могла найти себе места от горя. Спасибо наставнице, она мне спасительную руну дала. – Есения прервала повествование, чтобы отойти с дороги в сторону. – Я вам всё после расскажу, теперь уже не успею. – Обиделась бедняжка. Природная застенчивость сдерживала её открытые проявления чувств. Но меня её нежные чувства не очень интересовали: «Подумаешь, омрачил воспоминания недоверием! Сразу бы сказала кто нашу встречу организовал, к небу бы и за ответами пошел».
– Жаль… Твой фантастический рассказ с моим появлением, так гармонично вписывался в окружающую обстановку, – продолжил иронизировать, ожидая, что она не станет убегать вперёд и расскажет, как попала на дорогу, но она просто повела нас за собой по дороге параллельной двум аллеям из высоких растений с пушистыми, словно плюшевыми кронами.
Есения вела нас за собой по дороге параллельной двум аллеям из высоких растений с пушистыми, словно плюшевыми кронами. До храма осталось перейти небольшой луг с низкой травой. С этого расстояния, я увидел, что передняя сторона храма, по архитектуре напоминающая стену остроконечного замка из белого фарфора, была украшена матовыми скульптурами с изображениями семи дев. Они, словно живые, застыли в момент исполнения молитвы и как одна смотрели в небо, взывая к появлению высшего божества. Глядя на них, можно было представить, что слышался тихий шепот, но это было лишь шуршание листьев на ветру. Ветер едва уловимый кожей и нежная зелень, словно готовая звенеть от жалоб на беспокойство… Настолько всё казалось изнеженным и хрупким: растения, резные стены, совершенные формы дев и камень, схожий с хрусталём или фарфором, если тот можно сделать прозрачным как хрусталь. Неизвестный мне монолит, служивший основой композиции, сиял, казалось сам по себе, так что поверхность освещённая солнцем выглядела более тусклой, нежели её затенённая сторона.
– Ой, – всплеснула руками Есения, – шестой пряник потеряла. Что же делать-то?
– Съешь оставшиеся пять, – предложил я, в то время как сам, унимая спазмы в желудке, подумал, не попросить ли один для себя.
– Как же так? – продолжила удрученно вздыхать девушка, – вроде шесть брала. Неужели ошиблась?
На пригорке, вдоль извилистой дорожки, вымощенной булыжниками, стояли корзинки, неумелым сплетением похожие на сорочьи гнёзда. Хотя, едва ли пернатые приделывали бы ручки сверху гнезд. Трудно представить такую практичную птицу, которая в случае опасности подхватит своё гнездо и улетит. Для верности, даже попробовал
