style="font-size:15px;"> «Заявляю, что был окольцован как птица без моего на то согласия. Вследствие этого данный союз не может считаться добровольным, а значит, вы, совершившие ошибку, должны найти способ вернуть мне свободу и родной мир. Я также прошу рассмотреть дело Сергея Павловича (не знаю как там его фамилия), так как у меня имеются подозрения, что его околдовали или опоили и в бессознательном состоянии склонили к совместному проживанию. У него имеется дочь, к которой он хотел вернуться». – И так далее и тому подобное. – «Глупо, и не спасут меня ни уверенность в голосе, ни убедительность в словах… Понятия не имею с чего начинать!» – выводы не способствовали восстановлению самообладания.
И тут, тишину разорвали слова, многократно усиленные эхо. Чёткий и громкий, хорошо поставленный мужской голос, источник которого не определялся визуально, объявил наши имена и потребовал подтверждения, что мы именно те, кого ожидали. После паузы, последовавшей за нашими «да», вопросы адресовали Есении.
– Вы подтверждаете, что познакомились ранее и без жульничества сыскали на Поляне Лады Михаила?
– Да, – чёткий ответ отразился от стен, от чего затих не сразу.
– Вы признали Михаила мужем?
– Да, – ответ прозвучал тише.
Выдержав паузу, голос задал следующий вопрос,
– Хотели бы Вы быть ему женой всю вашу жизнь?
Брошенное резко «нет» было неожиданным. Я не думал о себе как о женской мечте, но предполагал, что она хочет носить колечко на пальце. И вдруг, – «Нет». Мгновенно погасив бунт протестующей гордости, подумал «не нужен – не надо!» не то с обидой, не то с облегчением. Оказалось, поспешил с выводом.
– Она сказала неправду, – другой голос был звонким как звук струны. Не слышал, чтобы так говорили люди. Словно связки натянуты в горле до предела, и узкая щель между ними создавала невообразимо высокие переливы.
«Эхо не отражает звук второго голоса». – Хотя, скорее всего, я начал сходить с ума от волнения.
– Почему ты лжёшь нам? – первый голос и его бесчисленные отголоски, отраженные поверхностью камня, звучали возмущённо. Есения посмотрела на меня, словно прощаясь. О чём она думала в тот миг? Зачем солгала? – Отвечай! – мужской голос требовал правды.
– Михаил… хочет… вернуться домой… Моё «да»… помешало бы ему.
Снова наступила тишина. Меня пробирала дрожь. Когда потребовали объяснений, я удержался, чтобы не взлезть со словами защиты, ведь она опять пыталась меня выгородить, намеренно сказала, «нет», чтобы меня отпустили. И где это сделала? В храме с запертым в углу чудищем. Она необыкновенная – девушка – лучшая в двух мирах. Взяв её дрожащую руку, я тихонько сжал её пальчики и почувствовал, что готов отдать за неё жизнь, окончательно забывая слова из заготовленной речи.
Монстра на нас не натравили и то хорошо. Сбоку открылась невидимая до этого момента дверь
