наше внимание? На речь, конечно. Мы рассматриваем проблему через призму заикания, поскольку что-то «не так» в нашей речи.
Выходим мы на улицу, садимся в автомобиль, заводим его, добавляем газу, но машина не трогается с места.
В чем проблема?
Следуя той же логике, мы, естественно, посмотрели бы на колеса.
Они не крутятся, потому что что-то «не так» с колесами.
Но в случае с машиной мы знаем побольше. Мы знаем, что колеса – это только часть системы, которая движет автомобиль. После того как мы убеждаемся, что колесам не мешает что-то там на дороге, мы расширяем наши догадки и обращаем внимание на другие части системы. Сцепление не работает? Что-то с дифференциалом? Поскольку нам уже доводилось заглядывать под капот, мы знаем, что наш автомобиль это система, составленная из сотен деталей, находящихся в определенной связи друг с другом. Если одна или несколько из этих составных частей не работают так, как положено, конечным результатом будет то, что колеса не крутятся. Причина, по которой мы не зацикливаемся на колесах, в том, что мы видим автомобиль через призму «системы».
Привычные способы нашей оценки событий связаны с нашими знаниями и представлениями. Без привязки к эмоциям, понятиям, представлениям, намерениям и физиологии наше физическое поведение – это единственное, что мы можем видеть. А на основании увиденного сделать очень простой вывод, что в этом и кроется причина нашей проблемы. Если с нашей речью что-то «не так», то на нее и смотрим. Все логично.
Логопеды, которые сосредоточены главным образом на речи, вероятно, также вносят свой вклад в проблему, поскольку переносят фокус нашего внимания на физиологию речи. Более того, даже когда наши эмоции, понятия и убеждения как-то обсуждаются, они обычно представляются как результат заикания, то есть как вещи, которые должны быть рассмотрены, потому что мы заикаемся. Но это только половина правды. О чем обычно умалчивается, в основном по причине непонимания, так это о том, что наши эмоции, представления и убеждения могут также создавать скованность в поведении.
Причина, по которой эта вторая половина упускается из виду, сама по себе имеет много общего со словом «заикание». Это слово не имеет под собой конструктива, поскольку заостряет внимание только на нашем поведении, вместо того чтобы рассматривать движущие силы такого поведения, и, следовательно, не побуждает нас углубляться в корни проблемы.
Когда я рос в Нью-Йорке, я знал только четыре вида снега. Снежная каша – это когда сильный снегопад сопровождался дождем. Льдистый снег – когда поверхность снега обледенела и стала хрустящей и ломкой. Сыпучий снег – податливый и легкий, он всегда набивался ко мне в куртку, когда я катался. Но лучшим снегом был мокрый снег, потому что из него можно было лепить снежки, строить иглу и катать снеговиков. Таким образом, если бы вы меня пятьдесят лет назад спросили, сколько я знаю видов снега, я ответил бы
