в самолете Иосиф пролистал новые американские журналы, – но она бы мне никогда не подошла. Нет мужчины, способного с ней ужиться… – в «Эсквайре» он наткнулся на фотографии мисс Дате:
– Актриса на отдыхе, – сообщала подпись, – Хана Дате за штурвалом яхты… – кузину сняли в парусной лодке, на велосипеде с плетеной корзинкой овощей, в уличном кафе, в широкополой шляпе и темных очках:
– Она хорошо выглядит, – подумал Иосиф, – даже немного пополнела. Раньше она больше напоминала скелет… – через десять страниц он увидел довольное лицо Тупицы:
– Триумф маэстро Авербаха на конкурсе Чайковского… – Генрика сняли в номере-люкс отеля «Плаза», в Нью-Йорке, – вторая премия среди пианистов… – израильские газеты откровенно намекали, что Тупице, с его неподходящим для СССР гражданством, никогда бы не позволили выиграть конкурс:
– Видишь, – фыркнул профессор Судаков, – первую премию разделили советский музыкант Ашкенази, и британец Огдон. С Ашкенази все ясно, – он повел рукой, – а у Огдона нет отягчающего обстоятельства, израильского паспорта. Советы из двух зол выбрали меньшее… – в школе Кирьят Анавим устроили что-то вроде маленького музея Тупицы и его покойного отца:
– Они гордятся, что Генрик у нас учился, а дядя Самуил преподавал музыку, – улыбнулся Иосиф, – папа считает, что надо сделать настоящий музей истории кибуца… – приезжая в Кирьят Анавим, он замечал, как изменился отчим:
– Он был таким при жизни мамы, – думал Иосиф, – он словно опять расцвел… – капитан Кардозо осторожно поинтересовался у сестры знакомствами профессора Судакова:
– Ты что имеешь в виду? – подозрительно спросила Фрида. Иосиф замялся:
– Может быть, у него кто-то появился, какая-то подруга… – сестра изумленно отозвалась:
– Ты с ума сошел! Папе скоро полвека! Старики этими вещами не занимаются… – Фрида распахнула голубые глаза, – как ты мог такое подумать… – Иосиф резонно заметил:
– Дядя Эмиль младше папы всего лишь на год, а тете Ладе нет тридцати, и у них маленькая дочка… – Фрида пробормотала:
– То дядя Эмиль, а то папа… – Иосиф не стал разубеждать сестру. Кинув окурок в медную урну рядом со входом в отель, он увидел в вестибюле вспышки камеры:
– Я мог привести в пример и дядю Джованни с Лаурой, но Фрида упрямая, она в маму пошла… – Иосиф вспомнил о давнем поцелуе в тель-авивском пансионе:
– Лаура не отличила бы меня от Шмуэля, – озорно подумал он, – тем более, что она давно по нему вздыхает. Даже в Рим не поленилась притащиться вслед за ним… – зная брата, он был уверен, что Лауре ничего не светит:
– Шмуэль не нарушит обеты ни ради нее, ни ради кого-то еще… – пройдя через крутящуюся дверь, он заметил засевшую в углу парочку:
– Ферелли тоже значится в досье тети Марты, – хмыкнул Иосиф, – а к ней на карандаш зря не попадают… – за Еву он не беспокоился:
