случае, пошла последняя оживленная неделя в городе. В конце августа Рим погружается в кому… – отец Кардозо подмигнул ей, – большинство ресторанов закрывается на каникулы… – Ева ощущала на себе взгляды мужчин:
– Но почти все патроны сидят с подружками, или приятелями… – светловолосый юноша в углу держал спутника за руку, – здесь ко мне никто не пристанет… – по мнению Евы, итальянцы много болтали и мало делали:
– На улице мне все кричат «Белиссима», – смешливо призналась она кузену, – но дальше криков римляне не двигаются… – Шмуэль развел руками:
– Здесь так принято, но вообще они очень семейные люди. Обед у родителей по воскресеньям, жена, малыши… – он отпил кофе, – но они не могут не сделать комплимент красивой девушке… – Шмуэль заставлял себя не смущаться. Не желая маячить у стойки портье, он передал записку для брата через отельного мальчика:
– Я предупредил его, что мы пойдем в этот бар… – Шмуэль усадил девушку на скутер, – он сейчас работает, но он к нам присоединится… – Ева окинула взглядом его джинсы и рубашку поло:
– Вы поменялись одеждой, – утвердительно сказала девушка, – я удивилась, что он пришел в костюме. Он редко надевает пиджак… – Шмуэль отозвался:
– В Израиле костюмы не носят даже политики. Мой скутер он тоже забрал… – священник завел чихающий двигатель, – это монастырская машина, ровесница его святейшества… – Ева по-девичьи хихикнула. В баре он отказался от выпивки:
– Пятница, – развел руками священник, – в посты вино тоже не принято, я даже не курю по пятницам… – Еве принесли шампанское:
– Как в Шабат, – она искоса взглянула на Шмуэля, – мы с вами можем поговорить на иврите, кузен. Я училась в классах при синагоге ребе Шнеерсона в Бруклине, я знаю иврит и идиш… – отец Кардозо немного покраснел:
– Я помню, кузина, еще с Израиля. Вам тогда было тринадцать лет, а мы с Иосифом служили в армии… – в тринадцать она носила потрепанные шорты и серую майку с пятнами морской соли:
– Нас отпустили в увольнительную ради визита родни, – Шмуэль вдохнул горячий ветер израильского лета, – папа с мамой отвезли нас на пляж… – они жили в палатках и жарили рыбу на костре:
– Тупица шел в армию, Фрида и Моше были еще детьми. Ева болталась с Аароном, они выросли вместе, словно настоящие брат и сестра… – она коротко стригла темные волосы. Нежные уши торчали под выбритыми висками. Она отлично ныряла и плавала наперегонки с парнями:
– Ты волосы отрастила, – сказал Шмуэль, – тебе так тоже… – он оборвал себя:
– Вообще не положено ее разглядывать. Я священник, мне такое не к лицу…
Она скрутила темные волосы в тяжелый узел. Бесконечные ноги облегали узкие черные брюки. Даже в эспадрильях на плоской подошве Ева была ему вровень:
– Она говорила, что в ней сто восемьдесят два сантиметра. Она отлично играет
