уверенность покинула Джеральда Бичли так же стремительно, как появилась. На лице вновь отразились смятение и страх, а рука нервно потянулась к воротнику, слово внезапно стало трудно дышать. Тремейн подумал, что Джеральд окончательно растерялся.
На первом этаже сквозь открытую дверь лился свет. Они пересекли холл и вошли в комнату, где случилось нечто неведомое, но ужасное. Прежде всего Мордекай Тремейн увидел елку. Сейчас она показалась символом, главным действующим лицом темной трагедии – существом, наделенным разумом и способным рассказать главное.
Конечно, это было лишь впечатление, рожденное мгновенной концентрацией внимания. Уже в следующее мгновение в сознании отразилась полная картина событий. Кричала Шарлотта Грейм. Она сидела в одном из оставшихся после концерта кресел. Горе и ужас исказили ее лицо, отмеченное печатью бесконечного мучения человека, ощутившего на себе карающую руку судьбы. Она была в сером твидовом костюме, оттенявшем смертельную бледность и темные круги под страдальческими глазами. Крик позволил выплеснуть шок, но окончательно лишил сил, оставив в неподвижности.
Рядом стоял Остин Деламер. Толстяк потерял обычную напыщенность и уже не выглядел государственным деятелем, несущим на крепких плечах вечный груз забот и лишь на пару дней отвлекшимся от подписания документов исторической важности. В эту минуту он казался тем, кем был на самом деле: оплывшим лысеющим стариком, страдающим хроническим раздражением. Деламер хлопал Шарлотту по руке, напрасно пытаясь привести в чувство. С таким же успехом он мог бы выйти из комнаты: она все равно не замечала его присутствия и смотрела мимо – туда, где на полу что-то лежало. Почти под самой елкой громоздилась куча красных тряпок.
Мордекай Тремейн схватил Джеральда Бичли за руку:
– Не подходите и ни к чему не прикасайтесь!
Излишнее предупреждение. Бичли застыл, едва войдя в комнату, и теперь стоял возле двери, пытаясь что-то произнести, но издавая лишь нечленораздельные звуки.
Мордекай Тремейн шагнул к елке, посмотрел вниз, на пол, окинул цепким взглядом смятый красный балахон, красный колпак с отороченными белой каймой краями, длинную белую бороду, нелепо перекосившуюся и сползшую на щеку.
Щеку мертвеца. На красной шубе темнело багровое пятно. Оно просочилось сквозь одежду, когда пуля пробила сердце. Тремейн склонился и осмотрел отверстие – обесцвеченное по краям, немного неровное, совсем маленькое. Пуля вошла прямо под сердцем, хотя и значительно ниже.
Сознание тупо твердило одно и то же: это Санта-Клаус. Наступила рождественская ночь, и он явился. Вот только сейчас неподвижно лежит под елкой. Его убили.
Убили? Это еще предстояло доказать. Мордекай Тремейн осмотрелся, но оружия поблизости не заметил. На полу, возле руки, что-то сверкнуло. Он осторожно поднял блестящий осколок, взглянул вверх и увидел, что один из маленьких колокольчиков разбит. Скелетик игрушки печально висел на нижней ветке, напоминая о трагедии.
Несмотря
