ответил тот.
– Полиция? – воскликнула Розалинда Марш.
– Конечно, – подтвердил Мордекай Тремейн. – Придется сообщить о том, что случилось. Вам… не нравится это?
Она вздрогнула и отпрянула, в глазах мелькнуло выражение загнанного зверя. Но уже через мгновение ее поведение резко изменилось. Мисс Марш набросилась на Тремейна с яростным негодованием:
– С какой стати мне должно это нравиться? Вы пытаетесь в чем-то меня обвинить?
– Нет-нет, что вы! Простите, если неудачно выразился.
Слегка отступив перед неожиданным напором, он так скромно и мирно стоял под елкой в сползшем на кончик носа пенсне, что мисс Марш немного успокоилась. Тремейн по очереди посмотрел на каждого, кто остановился около двери. Гости подумали, что он сбит с толку и не знает, что делать дальше. Трудно было представить, что в эту минуту скромный джентльмен хладнокровно запоминает внешность и манеру каждого, пытаясь проникнуть в мысли и извлечь максимум полезной информации.
Настало золотое время, краткий период, когда убийца – если присутствовал здесь, на месте преступления, – мог совершить ошибку и выдать себя.
Джеральд Бичли не пошевелился с того момента, как вошел в комнату, и не проявил к присутствующим ни малейшего интереса. Его внимание сосредоточилось на елке и распластанной на полу фигуре. Взгляд метался между двумя точками, а лицо казалось обескровленной тенью и выражало болезненную смесь страха и замешательства.
За ним стоял Эрнест Лорринг. В отличие от отрешенного, замкнутого в себе Джеральда Бичли ученый проявлял острый интерес к окружающему. Он подался вперед в той же агрессивной манере, с какой отвергал любые попытки завязать разговор. Казалось, профессор нападал, чтобы сгладить первые, самые страшные моменты предательства. Сейчас он выглядел воинственным, хотя и растерянным орлом, озабоченным поиском жертвы. Больше всех Лорринга беспокоил Остин Деламер, по-прежнему стоявший возле Шарлотты Грейм и, словно в забытьи, сжимавший ее безвольную руку.
Вдруг Деламер понял, что за ним следят, посмотрел на Лорринга и густо покраснел. Сначала Тремейн ожидал услышать резкое замечание: политик внезапно изменил позу и даже открыл рот, но так и не произнес ни слова. Что бы он ни собирался сказать, в последний момент передумал и лишь нахмурился.
Розалинда Марш пришла в себя. Теперь она вновь выглядела холодной красавицей, готовой бесстрашно воевать за свое место под солнцем. Присутствие убитого человека нисколько ее не расстроило. Опытная, лишенная сомнений светская львица давно научилась бесстрастно принимать трагедию.
А вот та особа, от которой можно было ожидать спокойного отношения к событию, отреагировала непосредственно и эмоционально. Люси Тристам вошла в комнату вслед за Напьерами. Она тяжело дышала, будто бежала по коридорам. Увидев на полу неподвижную фигуру Санта-Клауса, она резко остановилась, судорожно вздохнула и схватилась за горло, а затем покачнулась. Тремейну даже показалось, что сейчас она упадет, однако Люси вцепилась
