может означать и внезапную конвульсию, и коренное изменение основ существующего порядка. Разумеется, кризис 2008 г. был внезапной конвульсией. Вопрос в том, подтолкнет ли она к изменению существующего порядка, и если да, то каким он будет?
Первая причина считать, что финансовый кризис вызвал существенные изменения, – это сам масштаб происходящего. Многие обозреватели сразу после кризиса заговорили о смене посылов, определявших политику на протяжении трех десятилетий. Длительному отступлению государства был положен конец. В чрезвычайной ситуации именно государство должно было спасти рынок. Различные нелепицы об эффективности рынков на поверку нелепицами и оказались. Многие поспешили заявить, что силовое вторжение государства, направленное на спасение банков, подтверждает правоту Кейнса [Clarke, 2009; Skidelsky, 2009; Скидельски, 2011] и что спустя 30 лет, на протяжении которых кейнсианство высмеивалось как несостоятельный и устаревший метод управления экономикой, вдруг стало ясно, что дело обстоит совершенно иначе и теперь потребуются значительные изменения [Eatwell, Milgate, 2011; Mirowski, 2013]. Многие утверждали, что прежняя политика настолько изжила себя, что уже не подлежит коррекции, и необходимы радикальные преобразования как на национальном, так и на международном уровнях [Stiglitz, 2010; Стиглиц, 2011; Reich, 2011; Райх, 2012].
Никаких радикальных преобразований так и не произошло, до сих пор не определены основы новой политики. Но не произошло и полного возврата к прежнему политическому курсу, хотя имеют место определенные изменения, которые со временем могут привести к переменам долгосрочного характера. По ряду направлений государство вновь выступает в роли активного игрока, в частности, в финансовом регулировании. Однако наиболее убедительным подтверждением существенных изменений стали сроки, в течение которых удалось приступить к восстановлению. Исключительные меры, такие как снижение процентных ставок почти до нуля и количественное смягчение, оказались не временными, предназначенными для борьбы с кризисом. Они оставались необходимыми и через пять лет после кризиса, в 2013 г. Продолжительность рецессии, а также масштабы и сроки участия правительств и центральных банков в поддержании экономики свидетельствуют о глубине кризиса и значительных трудностях, связанных с возвратом к условиям, существовавшим до кризиса. Политикам пришлось действовать в новых реалиях: теперь вместо инфляции, представлявшей собой главную экономическую проблему в 1970-х годах, приходилось опасаться дефляции [Summers, 2014; Cassidy, 2014] и раскручивания дефляционной спирали, подобно тому как это происходило в 1930-х годах. Попытки остановить такое опасное развитие событий с помощью бюджетных стимулов и валютных послаблений вызвали новую стагфляцию, которая на этот раз сопровождалась устойчивой тенденцией превращения в дефляцию, а не инфляцию.
Теперь казалось, что двадцатилетний опыт Японии, до тех пор считавшийся уникальным и возможным лишь в обстоятельствах, сложившихся в этой стране, может иметь гораздо
