смотреть в корень вещей и представлять себе нечто, отличающееся от сложившегося уклада и принятого порядка ведения дел. В период кризиса радикалы расцветают именно тогда, когда начинает казаться, что все происходит не так, как раньше, и можно убедить гораздо большее число людей, чем в обычные времена, попытаться сделать что-то совершенно отличное от прежнего.
Но у радикалов никогда не получается все так, как они хотели. Во все времена им противостоят прагматики и реалисты, которым не нравится размышлять о политике как о чем-то фундаментальном, независимо от того, идет ли речь о возврате к чему-то старому и бесспорному или о создании чего-либо нового. Скорее, они стремятся удержать на плаву то, что уже имеется, использовать существующие институты и подходы, подлатать и подправить имеющееся там, где это необходимо, экспериментировать и импровизировать, но только не менять радикально ни институты, ни политику. Именно реалисты и прагматики чаще всего находятся у власти, и именно они чаще всего приходят к власти после революций. Как заметил величайший реалист князь Танкреди в «Леопарде», «чтобы все осталось по-прежнему, все должно измениться».
Открытым остается вопрос о том, на чьей стороне – радикалов или реалистов – окажется преимущество после кризиса. Когда речь заходит о кризисе, то всегда возникают споры относительно его определения: что стало причиной кризиса, кто повинен в нем, был ли это кризис вообще и как следует на него реагировать. При постоянно меняющейся политике после финансового краха 2008 г. какое-то время казалось возможным, что радикалы сумеют перехватить инициативу и приступить к переформатированию и переделу международной политики и экономики, как они уже делали после кризиса 1929 г. в ряде стран, прежде всего в Германии и США. События 2008 г. были настолько стремительными, что поначалу казалось, будто они несут в себе катарсис, очищение и избавление системы от финансовых ядов, нанесших ей столь значительный урон, и знаменуют собой важные перемены в международной политической экономии. Какое-то время доктрины политической экономии, доминировавшие на протяжении последних 20 лет, представлялись дискредитированными, говорилось о необходимости разработать новые основы и пересмотреть положения, на которых строится экономика. Однако вскоре после того, как непосредственный кризис миновал, ощущение, что ничего уже не будет как прежде, уступило место старому консервативному припеву: почему бы не оставить все так, как было? Прежние доктрины и способы ведения дел утверждались вновь, будто ничего и не произошло. В 2010 г., а затем и в 2013 г. росла уверенность, что худшее уже позади и мир вскоре вернется к обычным способам ведения дел. Все вернется в привычное русло, надо только провести минимальные изменения в организации экономики. Шторм удалось пережить. Оказалось, что вполне можно обойтись минимальными корректировками. Было принято несколько новых мер, направленных на предотвращение финансового коллапса, но среди
