подкидывал «угля» и снова терзался. Он ведь мог взять его с собой, попробовали бы прорваться вдвоем. Нет, он, молча, как таракан, вылез и побежал. Слезы вновь выступили на глазах. Генка со злостью врезал кулаком по круглому боку коллектора. Шатаясь, словно пьяный, он шел по трубе то и дело задевал плечом или затылком шершавый бетон.
Не помнил как добрел до нужного дома, как выдвинул доску, как перекинул ее на другое здание, как перебрался через пропасть на чердак. Он очнулся только перед дверью каморки. Тяжко и протяжно вздохнул, медленно отпер дверь, словно она была отлита из чугуна, не зажигая лампы, упал на прелый худой матрац и замер. Он не знал о чем думать, как существовать дальше. Сунул руку в карман, и стал перебирать монетки. Генка не мог с уверенностью сказать, стало ли ему от этого легче, но ладонь, словно наполнялась теплом.
Он лежал в темноте около часа, перебирая деньги: то потоком пропуская по ладони, то отсчитывая одну за другой. Снаружи послышался глухой удар. Генка зажал деньги в кулаке и прислушался. Он вспомнил, что не убрал доску. Беспокойство заерзало внутри, возбуждая воображение.
«Чмоки?» – жуткая мысль заставила парня встрепенуться. Он сел и долго слушал тишину. Подозрительного звука не повторилось. «Показалось. Доску уберу потом» – отмахнулся Генка. Ему жутко не хотелось шевелиться, тем более он вспомнил, как опасно и непросто перебраться по хлипкому мостку. Воображение нарисовало, падающих вниз чмока, за ним растворителя и заодно свинью. Лень и апатия положили его на обе лопатки, вынуждая пренебречь безопасностью.
Со скрипом распахнулась дверь. Генка от неожиданности подпрыгнул. В темноте ничего не было видно. «Что за тварь?» – метнулась отчаянная мысль. Он прижался к стене и старался не дышать. Тишина. Он не выдержал, и как ему показалось, громко сглотнул.
Искра, воспламенившая газ разогнала темноту. Генка не верил своим глазам. Перед ним, стоял Павел и держал огонек, зажав его «хвост» в кулаке. Приподняв над головой руку с зажигалкой, Павел щурился и всматривался в глубину комнаты. Желтый свет от пламени прыгал не его лице, казалось, что старлей постоянно гримасничает. Безмолвные черные тени, словно цепные псы, то выскакивали из-за углов, то снова прятались. Муханов ничего не мог выговорить, он бросился к Павлу и обнял его.
– Ты че? – опешил старлей. В недоумении развел руки в стороны, не зная, что с ними делать. Пляшущий огонек на кончике зажигалки тускло освещал комнату под крышей.
– Да, что случилось? Можешь сказать?
Он аккуратно отстранил парня от себя и, удерживая за плечо на вытянутой руке, внимательно посмотрел ему в глаза. Генка молчал, наклонил голову, пряча слезы.
– Ты, Муха, подумал, что я тебя бросил? – воскликнул Павел, – дурень, смотри. Зырь, что у меня.
Павел прошел к тумбе и зажег фитиль керосинки. Слабый язычок пламени осветил комнату.
Не без гордости он вытащил
