из стен была почти полностью увешана зеркалами от пола до потолка, в медных рамах, и там собралось несколько его отражений, которые будто глазели на него в окно. Изможденные продолговатые лица, лысые головы. Рты у них шевелились, но звука не было слышно. Это началось недавно, у него только в последние несколько дней появились склонности зеркальщика. Теперь оставалось только ждать, когда он услышит их голоса. Они могут в какие-то мгновения давать ценные советы или показывать отрывки событий будущего или картины далеких мест, но однажды они выберутся из своего зеркального мира. Когда это наконец случится, они либо убьют, либо заменят его. Какая перспектива его больше пугала, Фюример не мог понять.
«Если другие мои иллюзии не прикончат меня раньше».
Это не имеет значения. У него будет его бог, а боги меняют все.
Один из двух оставшихся доппелей – его Кёниг звал Отречение – потянулся к нему и зашептал на ухо:
– Приятие готовит против тебя заговор.
Кёниг отпихнул доппеля.
– А ты нет? – Он рассмеялся, будто залаял, без малейшего намека на веселье.
Беспокойство и Отречение, склонив головы, попятились от сердитого взгляда Кёнига. Только Приятие, стоявший лицом в угол, оставался невозмутимым.
– Тебе нельзя ему доверять, – прошептал Отречение. – Приятие хочет занять твое место.
– А тебе я доверять могу?
Отречение не поднимал лица, но Кёниг разглядел скупую улыбку.
– Конечно же нет. В конце концов все нас бросают. Например, наши родители.
– Мои родители, – огрызнулся Кёниг. – Вы все лишь иллюзии.
– Твои родители, – мягко поправился Отречение. – Если тебя может бросить мать, то кто же на это не способен? Вот почему я существую. Может быть, я и иллюзия, но для тебя я – реальность.
Возник четвертый доппель, который выглядел как совсем юный Кёниг. На заплаканном лице можно было прочесть все утраты брошеного ребенка, который внезапно понял, что ни единой душе в мире нет до него дела, если не считать тех, кому интересно как-нибудь его использовать. Кёниг сосредоточился на настоящем и прогнал этого доппеля. Было не время тревожиться о старых ранах, пусть они и успели нагноиться.
– Вот и твой любимчик, ученый, – сплюнул Отречение с яростным отвращением.
– Он мой друг.
– У нас не бывает друзей, – ответил Отречение. – Настоящих друзей.
Несмотря на правоту доппеля, у Кёнига все же сжались челюсти от злобы так, что заскрипели зубы. Они были друзьями в прошлом, до того как он решил создать бога.
– Он полезен, – ответил Кёниг.
– Он нас ненавидит, – предостерег Отречение. – Тебе нельзя доверять ему. Он психически здоров.
– В тот день, когда ты посоветуешь мне кому-нибудь поверить, я сразу пойму, что попал в большую переделку.
– В этом отношении я должен согласиться
