а дань князю везет, предлагая им «стребовать подать с его светлости, коль ему поклажу доставили». Судя по злобным лицам служивых, поднявших бревно, Маран спор выиграл.
Вскоре мы ехали по столице мимо первых домов, где и попрощались с разговорчивым енотом. Улицы здесь широкие, задуманные так, чтобы две телеги спокойно разъехаться могли. Видно, что с умом город строили в свое время. Дома даже на окраине добротные, с двускатными черепичными крышами. Жители снуют мимо, все занятые, хотя и праздно прогуливающихся достаточно. Мы с Глашей, будто зачарованные, таращились на окружающий люд. Кого здесь только не было: и нарядные девчонки-лу, и более степенные амы, и солидные аты в сафьяновых сапогах, широких штанах и плотных кафтанах, свысока поглядывающие на тех, кто попроще и победнее. Юркими сурками сновала ребятня, кричали лоточники, расхваливая свой нехитрый товар.
Неожиданно к нам подъехал Маран и сунул мне в руки большой туес с еще теплыми пирожками. Красота!
– Благодарствуйте! – восторженно выдохнула Глашка, сцапав верхний пирожок.
Маран смерил ее необычно внимательным, оценивающим взглядом, долгим таким, о чем-то раздумывая. Не знаю, может, мужчины умеют читать мысли друг друга, а может, думают об одном и том же, но Вит, глубокомысленно хмыкнув, предложил:
– Ну да, приодеть ее покрасивше, глядишь, на тело бы и купился… такая краса пропадает.
Возничий переглянулся с обозничим, и оба понятливо ухмыльнулись.
– Пойду поспрошаю, кто в долю войдет, – неожиданно весело сказал Маран и приотстал.
Затем донеслись голоса соклановцев:
– Я в доле!
– И я! У меня тоже молодая жена и, может, скоро понесет…
– …А если ее приодеть, может и повезет: западет.
Сжавшаяся в комочек Марийка, до этого даже икнуть боявшаяся, сразу навострила уши и встрепенулась, правда, тут же вспомнила про живот. Замерла на миг и, подглядывая в щель за полог, внимательно прислушивалась к разговору за кибиткой. Глаза у нее хитро блеснули – явно что-то опять задумала, как только отлегло.
Мы огибали пеструю, шумную, гудевшую сотнями голосов торговую площадь, густо заставленную лотками, шатрами, палатками. Пересев к Виту на козлы, я крутила головой по сторонам, старательно подмечая каждую мелочь, улавливая звуки большого незнакомого города – уж больно интересно здесь! Необычно! Поймала себя на том, что поколачиваю кончиком хвоста по юбке, не в силах справиться с уймой впечатлений. У Глаши, выглядывающей из-за моего плеча, тоже уши дергаются то вправо, то влево, и глаза разбегаются, и рот смешно приоткрыт.
Мимо проскакали «черные» наемники, народ ринулся врассыпную, чтобы под копытами не сгинуть. Песец рядом со мной заворчал, проклиная бездушных вояк.
– Сколько мужиков… свободных, – восторженно ахнула Глаша.
– Вот глупые бабы, – проворчал Вит.
Я глазела вовсю. Открыто, как ребенок на ярмарке. Почему, ну почему в моей долине и окрест запрещается показывать
