пассы руками, согнутыми в локтях. Он не разобрал, какая именно была песня, отчасти потому что старушка глотала половину слов, заикаясь. Вряд ли, с ней можно рассчитывать на продуктивную беседу. Нет, она тоже не подходит. Кто еще? Лысый мужчина у фонтана, две женщины на лавочке, старик в инвалидной коляске возле цветочной клумбы… Нет, нужен кто-то другой. Ярослав смотрел на людей, пытаясь угадать их болезни по выражению лица. Это оказалось сложнее, чем он себе представлял. Раньше он думал, что всегда сможет распознать психические отклонения с первого взгляда на человека. В теории, это было не так уж сложно, но на деле… Нет, понял он, нужно использовать иной подход. Нужно перестать воспринимать людей, лишь как носителей определенных заболеваний. Нужно смотреть на них, как на целостную личность. Пусть, искаженную психической болезнью, но – своеобразную, уникальную личность. Смотря на пациентов, нужно видеть, в первую очередь, людей.
Он обернулся и заметил легкое, едва уловимое движение за деревом неподалеку. Будто быстрый взмах белоснежного крыла бабочки сверкнул в самом краю поля зрения и тут же исчез, оставив бледный след в сознании. Только сейчас он услышал тихий голос, больше похожий на шелест листвы, практически неотличимый от него, мягкий и ровный. Сам не зная почему, Ярослав пошел к тому месту, где видел блик белой бабочки. Им оказался краешек платья, скользящий по низкой траве. Стараясь не испугать его обладательницу, Ярослав нарочно похлопал ладонью о свою пластиковую папку для бумаг и аккуратно шагнул вперед.
Склонив голову, под деревом сидела темноволосая девушка, ее длинное платье теребил легкий ветер, отчего акриловые края трепетали, как изящные тонкие крылья. Она что-то шептала, не глядя на него, на сложенных коленках лежал смятый лист бумаги с неровными краями, словно наспех вырванный из тетради, а в пальцах замер маленький, плохо заточенный карандаш. У Ярослава сжалось сердце. Сжалось настолько, что смогло бы просочиться сквозь ушко иголки. Внутри все замерло, покрывшись коркой льда, он будто превратился в мраморное изваяние, замершее на вершине заснеженной горы, хотя вокруг все так же царил жаркий весенний полдень. Он не мог пошевелиться, не мог отвести взгляд, он был не в силах произнести хоть слово, горло сковал этот невесть откуда взявшийся холод, а сердце безуспешно билось изнутри, стуча о загрубевшую грудную клетку. Его душу разорвало и разбросало ледяными осколками по равнинам застывших мыслей.
Девушка была совсем юной, не больше двадцати лет, стройная и легкая, словно снежинка, в своем белом платье. Ее прямые темные волосы стекали с плеч обсидиановым водопадом, а бледные губы игрались тихим шепотом, как тонкие осенние листья под дуновением теплого ветра. Она вдруг посмотрела на Ярослава и внутри него все перевернулось. Холод в груди сменился жарким пламенем, вмиг растопив замерзшую душу. Ее взгляд сломал, вышвырнул и разметал его мысли во все стороны. Ярослава бросило в жар, он едва мог ощутить себя в пространстве, будто этот взгляд смог расплавить каждую клеточку его тела, оставив лишь смутную лужу тени на замшевой траве у ее ног. Эти глаза… Ярославу еще никогда не приходилось встречать людей с гетерохромией,
