Кушая, кушай суп ложкой, второе – вилкой, пей из стакана, или вовсе не кушай.
5 Воруя, воруй со смыслом, обдумай все заранее, не зарывайся, бери нужное, думай о последствиях, или вовсе не воруй.
6 Предавая, предавай целиком, не оглядываясь, не требуя снисхождения или понимания, или вовсе не предавай.
7 Убивая, убивай сразу, до конца, не рассчитывая на случай, не надеясь на оправдание, или вовсе не убивай.
8 Выбирая, выбирай, или вовсе не выбирай.
9 Протестуя, протестуй, или вовсе не протестуй.
10 Уезжая, уезжай, или вовсе не уезжай.
11 Гуляя, гуляй, ходи, смотри по сторонам, замечай что-нибудь, размышляй о чем-нибудь своем, или вовсе не гуляй.
12 Думая, думай о причинах и следствиях, о сущности и проявлениях, об истине и лжи, или вовсе не думай.
13 Веруя, веруй полностью, не давай себе послабления, не оговаривай причин, или вовсе не веруй.
14 Умирая, умирай сам по себе, а не кому-то там в укор или на пользу, с чистой совестью и с чувством исполненного долга, или вовсе не умирай.
15 Читая эти наставления, читай их осмысленно, не цепляйся за поверхностный смысл, вникай в их тайную суть, или вовсе не читай».
Потом Дмитрий Александрович долго ехал домой в метро, коротая время за просматриванием тех медицинских бумаг, которые ему вручили при выписке из больницы. Впрочем, разобрать здесь хоть что-либо было совершенно невозможно, потому как сшитые скоросшивателем листы формата А4 были мелко исписаны так называемой врачебной скорописью, исполнены энигматического блуждания шариковой ручки.
Улыбнулся и вспомнил, как лет пять назад чуть не отравился чернильной пастой.
Тогда всю ночь провел за работой, сидя за детским столом, украшенным хохломской росписью, – штриховал пространство, точка за точкой, штрих за штрихом погружая его во мрак, ввергая в хаос, который согласно космогонии является первичным состоянием Ойкумены, бесформенной совокупностью материи и пространства, некоей бездной, из недр которой являются божества, не могущие ни видеть, ни слышать, ни говорить.
Работа продвигалась медленно, и казалось, что время остановилось, вернее сказать, полностью зависит от того, когда картина будет завершена, и лишь после этого оно (время) продолжит свое движение.
Однако до завершения было далеко.
Напряжение нарастало.
Черная дыра, изображенная на бумаге, как бы затягивала в свои недра, и попытка закончить работу была своего рода сопротивлением этому затягиванию, всасыванию в фиолетовую пустоту.
Дмитрий Александрович от напряжения кусал ручку и даже не заметил, как дошел до стержня. Понял, что произошло, лишь когда паста склеила губы и стало невозможным открыть рот, чтобы возопить от возбуждения и страха. Впрочем, тем самым полностью уподобился медиумам, которые появляются из бездны и не могут ни говорить, ни слышать, ни видеть, но источать великую
