ему.
– Ваша жизнь чересчур коротка, чтобы волноваться по пустякам!
Они сели завтракать. Картошкой, тостами, помидорами и яичницей. Хронист наелся от души. Баст лопал за троих. Коут суетился по хозяйству, бегал за дровами, топил печку для пирогов, разливал по кувшинам остывающий сидр.
Он как раз нес к стойке пару кувшинов, когда на деревянном крыльце послышался топот башмаков – громче любого стука в дверь. И в следующую секунду в дверь вломился ученик кузнеца. Ему едва сравнялось шестнадцать, однако он уже был одним из самых высоких мужчин в городке, широкоплечий, с мощными руками.
– Привет, Аарон, – спокойно сказал трактирщик. – Прикрой дверь, а? А то на улице пыльно.
Пока ученик кузнеца закрывал дверь, трактирщик с Бастом в четыре руки дружно и сноровисто запихали большую часть остролиста за стойку. К тому времени, как ученик кузнеца снова обернулся в их сторону, Баст вертел в руках маленький недоплетенный веночек, пустяковую игрушку, какую плетут затем, чтобы руки не скучали без дела.
Аарон, похоже, не заметил, чтобы что-то изменилось. Он торопливым шагом подошел к стойке.
– Господин Коут, – возбужденно начал он, – не могли бы вы собрать мне еды на дорогу?
Он помахал пустым холщовым мешком.
– Картер говорит, вы должны знать, что к чему.
Трактирщик кивнул:
– У меня есть хлеб, сыр, колбаса и яблоки.
Он махнул Басту, тот взял мешок и убежал на кухню.
– А что, Картер куда-то собрался?
– И я тоже, – ответил мальчик. – Оррисоны едут в Трейю, овец продавать. И наняли нас с Картером их провожать, а то на дорогах неспокойно.
– В Трейю… – задумчиво повторил трактирщик. – До завтра не вернетесь, значит.
Ученик кузнеца бережно положил на отполированную стойку красного дерева узкий серебряный бит.
– Картер еще надеется найти лошадь взамен Нелли. А если не сумеет добыть лошадь, то, наверно, примет королевскую монету.
Коут вскинул брови.
– Картер собирается завербоваться в армию?
Мальчик улыбнулся. Улыбка вышла одновременно насмешливой и угрюмой.
– А он говорит, коли он себе лошадь добыть не сумеет, тут ему все равно делать нечего. Говорит, в армии о тебе пекутся, кормят-поят, дают возможность повидать мир и все такое.
Глаза у юноши возбужденно блестели, а лицо выражало нечто среднее между мальчишеским энтузиазмом и суровой мужской озабоченностью.
– А нынче тем, кто завербовался, платят не серебром, а золотом! Как подпишешь бумаги, тебе сразу выдают роял! Полновесный золотой роял, представляете?
Трактирщик помрачнел.
– Я смотрю, Картер не единственный, кто подумывает взять монету?
Он посмотрел юноше в глаза.
– Ну а что, роял-то – большие деньги! – лукаво усмехнулся ученик кузнеца. – А нам туго приходится с тех пор, как папаня мой помер и мамка перебралась из Рэнниша сюда.
