все дальше и дальше разбредаются по лесу, радостно аукают, покачивая переполненными ведрами, не решаясь убрать со лба потную прядь или шлепнуть наглого комара…
Губы обметало соленым, хочется пить, но я иду – и передо мной разворачивают второй мешок. Осторожно всыпаю туда опята из двух запотевших ведер. Расправленный мешок – с меня ростом, доверху набитый грибами – ниже, но в полтора раза тяжелее…
– Такая маленькая – куда тебе столько?
Будто не знают о картошке с грибами, о маринованных опятах, о соленых груздях…
Оба ведра наполнены, а место бросать жалко – снимаю сапоги и заполняю опятами. К мешку иду босиком – сперва с ведрами, потом – с сапогами. Взрослые смеются. Мне хорошо – ветерок обдает лоб, земля приятно холодит ноги, натертые какими-то невидимыми камешками и песчинками.
Лиственница уже жесткая, желтая. Я пробую разжевать горсть ее иголочек. Слабый кисловатый привкус остается во рту, не утоляя жажды… В конце мая собрать одной щепотью иголочки с целой ветки – и в рот их, жевать, наслаждаться… Москвичи в ужасе ахают: «Это же немытое!» Сами вы немытые… Все бы в кипятке да с мылом… Березовый сок только в магазине и видят… Где там – втроем из одной банки! Щи из кислой капусты не любят, а щавелевые так уваривают, что невозможно разобрать – что же там плавает… Кипятят старательно… И руки после муравейника не облизывают. Везде им мерещится грязь да зараза…
От сыроежных ножек во рту как-то неуютно и еще больше хочется пить.
Нашла костянику – гроздьями, россыпями. Жадно ем, хватая ртом и слизывая упавшее с горьковатых грибных рук. Хочется есть еще и еще, высасывая кисленький сок до трещин на языке…
Грибов больше не нахожу – бреду с полупустым ведром. В тенечке замечаю целую плантацию кислицы… Вот бы сюда в начале июня, когда она высокая – выше колен, нежная и мясистая – сахарная трубчатая мякоть под мохнатой травяной кожицей, неповторимо-дикий, пронзительный вкус, вызывающий слюну… Киви – это как кислица с клубникой… Москвичам объясняю – что-то вроде щавеля, вышедшего в трубку, но это все не то… Пучок – двадцать копеек, как мороженое, вот она – белая, жестковатая ножка возле корня низко срезана окислившимся ножом, можно подцепить ногтем подотставшую кожицу и тащить ее – сперва плотную, потом – тончающую – до самой метелочки с семенами… Отламывать сверкающие трубки одну за другой… На пирог надо пучка три брать… А чай с кислицей по цвету – как с лимоном, только все равно вкуснее… От чая с кислицей никогда не стошнит, как от лимона на прокуренной предлифтовой площадке…
«Чтоб я больше не видела этой травы в квартире!» – всегда ругалась мама, а мы, как и другие дети, жизни себе не представляли без «этой травы»… Очистки кислицы не выметались веником, застревали в пылесосе, вываливались из переполненного мусорного ведра… В декабре их вымывали вместе с пушистой пылью и арбузными
