из «наших», совсем другой. Он придет, когда не станет Мотылька.
Все-таки не я. А вот теперь обидно. Предскажи это Поэтесса раньше, и не случился бы побег в четвертый сектор. Да и теперь многое теряет смысл – кабинет, Флавий, поиск мудрецов. Больше всего в жизни боялась казаться тем, кем не являюсь, и вляпалась в это с разбега. Да, Создатель объявил меня тройкой на Совете генералов, но я ведь поверила. Настолько, что всем пожертвовала, а потом осталась в шрамах.
– Сколько мне осталось, там не сказано?
– Нет, Мотылек, – говорит мудрец и всхлипывает.
Молчит и ничего не обещает. Все верно, мы обе знаем, что предсказание сбудется. Хотелось бы пожить подольше, но не мне это решать. Интересно, как я умру? В особняк ракета прилетит? Нет, тогда пострадаю не только я. С лестницы упаду? Сердце остановится? Во сне задохнусь?
– Ты говорила Публию?
Поэтесса отрицательно качает головой, вытирая слезы.
– Хорошо, – шепчу я. – Иначе он расскажет Наилию. Я сама. Сохранишь предсказание в тайне?
– Конечно… дорогая, – хлюпает носом мудрец. – Вот и посидели, поболтали, вкусного пирога поели. Что ты теперь будешь делать?
Жить, как ни странно. Сколько дней осталось – все мои. Велик соблазн все бросить и сидеть возле Наилия, боясь упустить каждое мгновение. Но он генерал. Штаб, учения, командировки. Я не могу запереть его в спальне особняка, не имею права.
– Пока все в силе, – отвечаю и горжусь, как бодро звучит мой голос, – приходи завтра, подумаем, как искать мудрецов. Раз тройки среди нас нет, то, быть может, смысл моего существования в том, чтобы его найти?
– Зря ты так, – вздыхает Поэтесса, – ну, кто оценит твою жертву? Осталась бы с любимым…
– Я никуда от него не денусь, – улыбаюсь я, – теперь уж точно. Расскажи лучше про себя. Ты счастлива?
Не очень своевременный вопрос, но нужно отвлечься. Мудрец опять вытирает слезы и начинает:
– Я спокойна. Нашла свою тихую гавань и жду моряка, глядя вдаль на море. Публий замечательный. Внимательный и заботливый, о лучшем даже думать не стоит. А что влюбленности яркой нет, так мы оба не молоды, поздно уже.
Не обманывает ни меня, ни себя. Отношения на взаимном уважении – одни из самых лучших.
– Я очень рада за вас…
Закончить фразу не успеваю, в дверь громко стучат. Поэтесса округляет глаза и встает из-за стола.
– Наилий, наверное, – предполагаю я и оказываюсь права, но частично.
Публий тоже пришел. Мужчины стоят на пороге в форменных комбинезонах. Уставшие оба и недовольные.
– Одна медкапсула заменяет трех специалистов, а у меня вечно недобор в той части сектора, – выговаривает военврач, – столичные не хотят ехать в глушь.
– Что значит «не хотят»? – генерал встает рядом со мной, обнимая за талию, но от беседы не отвлекается: – Распредели приказом. Мне учить тебя?
– Я со своим личным составом
