одна подобная выходка, и я сам сожгу тебя живьем. Если Джабира скажет мне снова, что ты не ешь, я затолкаю в тебя еду насильно.
Он ушел, а я тряслась от рыданий, свернувшись на полу, обхватив себя руками. Ненавижу. Как же я его ненавижу. Я бы смотрела, как он горит и корчится от боли. Не услышала, как ведьма вернулась в хижину.
– Слезы полезные, они как раз исцеляют душу и сердце. Кто не умеет плакать – тот не умеет любить. Ты не умрешь. Аднан не даст. Ты дорога ему.
В тот момент до меня еще не доходил весь смысл этих слов. Я была слишком надломлена, испуганна, несчастна.
– Ты не представляешь, насколько он в твоей власти. Будь умной, Альшита. Ты все можешь обернуть в выгоду для себя.
– Мне не нужна выгода… я домой хочу. К маме хочу.
– Начни жить в этом мире, а не цепляться за свой, в который ты уже никогда не вернешься.
– Пусть он меня отпустит домой. Я все что угодно сделаю для него, но пусть отпустит.
Она тяжело вздохнула.
– Не отпустит он тебя. Долго не отпустит, а может, и вечно. Запала ты ему в самое сердце, а оттуда не отпускают.
В этот момент с улицы донесся дикий крик, плач. Я встрепенулась, зажала уши руками. Я больше не могла слышать крики боли. Я устала, меня это сводило с ума.
– Что там происходит? – закричала я. Джабира приоткрыла дверь и несколько секунд смотрела наружу, а потом закрыла дверь и повернулась ко мне:
– Ничего особенного. Маленькую Амину собираются наказать за какой-то проступок. Кажется, ее будут прилюдно бить палками.
О божееее, у меня зашлось сердце. Это из-за меня. За то, что еду мне носила. Только не Амина. Нет!
Я выскочила на улицу, оттолкнув Джабиру в сторону, и застыла на несколько секунд, не веря своим глазам. Женщины обступили Амину плотным кругом и толкали девочку в его центр, не давая ей сбежать.
– Воровка. Украла воду и хлеб для чужой!
– Предательница!
– Воровка!
Я не верила своим глазам – около десятка взрослых женщин собрались бить палками беззащитную маленькую девочку? Мне кажется или это происходит на самом деле? Но мне не казалось, они действительно размахивали палками и пугали малышку, гоняя ее по кругу.
– Ты как смела лепешку украсть? Как смела потом в глаза своей тети смотреть?
– Маленькая дрянь подружилась с русской шармутой! Хочешь стать такой, как она, да? Еду для нее воруешь?
– Она не виновата. Она кормила меня. Она хорошая, хорошая. Пожалуйста, Гульшат, я не воровала!
– Наказать ее! Воровала. Я видела, как унесла хлеб! Бейте ее, так, чтоб навсегда запомнила, ломайте ей кости. Мой сын все равно на ней не женится, ему запретили… ломайте!
Я вдруг вспомнила, как молила Аднана вступиться за сироту, не позволять сыну ее тетки трогать и лапать девочку. Наверное, ему запретили, вот и гнобят несчастного ребенка. Они словно по команде кинулись на Амину, а я бросилась к ним, схватила
