ней следом кинулись другие, а я поняла, что против толпы ничего сделать не смогу, Амину к себе прижала и на песок бросилась, собой закрывая. Удары сыпались на плечи и на голову один за другим, а я губы закусила, представляя себе, что это сестренка моя, что это ее бить хотели. Мою маленькую Верочку. Амина бьется подо мной, плачет, кричит, а я молчу, только дергаюсь, когда палки на спину и плечи опускаются, голову рукой пытаясь закрыть.
– Что здесь происходит? Ах вы ж твари! Вы что – с ума посходили? А ну разошлись, курицы! Вы что натворили?!
Голос Рифата пробивался сквозь крики женщин, ругательства и плач Амины. Удары еще опустились на спину и на руку и тут же прекратились, когда в воздухе засвистел хлыст и кто-то из женщин истошно закричал.
– Как смели тронуть? Приказ мой нарушить? Кто затеял? Кто такой наглый и смелый, что решил без шкуры остаться?
Я вздрогнула от голоса, который тут же узнала, и по телу прошла дрожь ненависти.
– Это Гульшат. Она все затеяла! Онаааа!
– Как смела ослушаться меня, а, Гульшат? Как смела?
– Одна – воровка, а другая – дрянь Асадовская! А у тебя глаза пеленой похоти затянуло! Ничего из-за своей шарм…
Охнула, а мне захотелось уши руками закрыть, чтоб свист плети не слышать.
– Всех десятерых в яму. Завтра с утра пусть их мужчины каждой всыпят по десять плетей. А если откажутся – и их ждет та же участь и изгнание из деревни.
Чьи-то руки тронули мои плечи, и я, всхлипнув от боли, повела ими, чтоб не трогал, но меня тут же подняли с песка на руки.
– Дура ненормальная! – процедил сквозь зубы по-русски и понес в сторону хижины.
– Аминаааа…, – закричала я.
– Сдалась она тебе, девчонка эта? Рифат, головой за ребёнка отвечаешь, накорми и приведешь ко мне. Если, и правда, воровала, пальцы ей отрежем.
– Неееет! – я закричала и вцепилась ему в шею ногтями. – Мне отрежь! Она же маленькая совсем! Что вы за звери?
– Прекрати истерику! Она должна понимать, что воровать нельзя!
– Понимать это без пальцев? В вашем мире, где женщина руками зарабатывает на хлеб, и мужчина ни в чем не помогает ей по дому?
Он молча нес меня в хижину, а у меня от страха закружилась голова. Стало жутко, что он меня снова швырнет на матрас и возьмет насильно. Я молила бога, чтоб внутри оказалась Джабира, но ее там не было. Она словно испарилась. Потом я привыкну. Старая ведьма делала это постоянно – испарялась без предупреждения и иногда в самый нужный момент. Аднан положил меня на матрас, и я тут же попыталась отползти назад, но вместо движений только дернулась и тут же застонала. Боль расползлась по всему телу, но по спине и плечам так сильно, что мне захотелось закричать.
– Где Джабира?
– Не знаю.
Тяжело дыша, смотрела на него, и мне казалось, что не видела его уже очень давно, он даже успел измениться, словно похудел или осунулся, весь зарос неухоженно. Не так, как всегда, а так, как будто бриться забыл. Смотрит на меня исподлобья, и мне хочется превратиться в маленькую точку и исчезнуть.
– Сними
