у непробиваемого комбата иногда сдавали нервы.
– Не пойму, куда едем, – сказал Свят, присаживаясь на поваленную тумбу. – Тамбов проскочили. А впереди… Волга? Урал?.. Ты, младшой, не задумывался?
Бегичев пожал плечами.
– Так надеялся на дом свой взглянуть, – продолжал Свят, – а нас мимо Москвы прокатили…
Доверительный тон комбата, бывшего лет на пятнадцать старше, пришелся по вкусу молодому офицеру. Свят же разговаривал с Бегичевым как с равным, потому что видел его в деле и понимал: перед ним зрелый, вполне сложившийся командир.
– Два года с Настей не виделись, – задумчиво произнес Свят. – Борька, наверное, так вырос, что отца не признает. Совсем шкет был, а нынче в школу пойдет. – Он грустно покачал головой. – Может, еще сделаем остановку? Только вряд ли. А?..
Капитан не ждал ответа на вопрос. Командир разведвзвода осведомлен не более, чем комбат-один. Болтают разное, только не всякому слуху верь. Ясно одно: команды «Солдаты, по домам!» не будет. Недавно Свят задал командиру полка вопрос, скоро ли они с колес на землю сойдут, и тут же получил втык. «Политическую неграмотность проявляешь, Иван Федорович, – резко сказал тот. – Информировать офицеров на данном этапе команды сверху нет. Но демобилизационные настроения отставь! И бойцам внуши… До дома нам с тобой еще далеко».
Из толпы вынырнул Махоткин. Гимнастерка выбилась из-под ремня. Пилотка сбита на ухо.
– Что с тобой, старшина? – удивился Свят.
Махоткин, с трудом сдерживаясь, с досадой воскликнул:
– Прохода не дают, товарищ капитан!
– Качали? – сочувственно спросил Свят и подмигнул Бегичеву. – Вот ведь беда, человеку покоя нет. Нам бы, младшой, такую популярность у женского пола… К тому же три ордена, медалей навалом…
В светлых глазах Махоткина мелькнула обида. Когда речь заходила о его внешности, он окончательно терял чувство юмора.
– Каждому свое, – попытался заступиться Бегичев за старшину.
Но Свят, настроенный добродушно, продолжал безжалостно подтрунивать:
– По Махоткину даже наша Лидочка сохнет. А старшина, словно красна девица, и бровью не ведет…
– Какая Лидочка? – полюбопытствовал Бегичев.
– Разве не знаешь? Медичка наша.
– Лейтенант Якименко, что ли?
– Она. Ну скажи, разве не хороша?
Бегичев знал военфельдшера первого батальона. Если бы не печальные серые глаза, эту подвижную хрупкую женщину с нежными, тонкими, словно прорисованными акварелью, чертами лица вполне можно было принять за подростка. У Лидии Якименко был чуть вздернутый нос и короткие смешные косички. Волосы она, по всей вероятности, начала отпускать к концу войны и пока что старательно прятала их под пилотку.
– Вот видишь! – воскликнул Свят. – Такая дивчина пропадает! А из-за кого?..
– Товарищ капитан… – взмолился Махоткин.
– Ладно, – сдался наконец
