школы, в частности в родной его Чехии. Конечно, обо всем этом также спешили сообщать газеты, поэтому желание увековечить такого патриота-современника из глубинки у нашего сатирика могло явиться само собой и самым естественным образом реализоваться.
Иными словами, предположение о депутате – доноре фамилии в армейском контексте и ореоле народной речи выглядит очень даже убедительным. Но несмотря на эту убедительность, вопрос об источнике все же окончательно не закрывает. Кандидаты по-прежнему принимаются. Вот, например, еще один, на мой взгляд вполне приемлемый, Йозеф Швейк – владелец дровяного склада и торговли в Краловских Виноградах (obchodník s dřívím), рядом с лавкой которого с адресом улица Будечская (Budečské) на соседней Челаковского (Čelakovského), современной Яна Масарика (Jana Masaryka), какое-то время (1901–1902) жил будущий романист. Мог и запомнить вывеску лесоторгового заведения. Или позднее уже газетные объявления с новым адресом (теперь Карлин) этого же коммерсанта, которыми, как напоминает Йомар Хонси, пестрели столичные газеты в 1909–1910. В этой связи на память сразу приходит и то, что в первых рассказах Швейк – плотник (в русском переводе Д. Горбова; в чешском оригинале столяр – truhlář).
В любом случае, неутомимый Ярда Шерак нашел только в старых полицейских реестрах Праги времен империи десяток носителей если не полного комплекта Йозеф Швейк, то уж точно самого славного родового имени. А ведь можно еще поискать в Кладно, Кутна Горе, Будейовицах и т. д. и т. п., список большой. В общем, было, было кем и как вдохновиться Гашеку.
И тем не менее, при всем уважении ко всем этим остроумным догадкам, нетривиальным гипотезам и многотрудным изысканиям следует заметить, что в рассказах 1911-го у бравого солдата имени нет. Одна фамилия. И в пьесах того же времени он просто солдат Швейк (voják Švejk). Имя Йозеф появилось лишь в повести. Шесть лет спустя после литературного рождения солдата. В 1917-м. А до этого – ну не было имени. Вообще. То есть мог быть изначальный Швейк с равным успехом как Адамом, как Евой, так и змеем. В общем, см. комментарий о Никольском и Швейке – ч. 2, гл. 3, с. 442.
Великой эпохе нужны великие люди. На свете существуют непризнанные скромные герои, не завоевавшие себе славы Наполеона. История ничего не говорит о них. Но при внимательном анализе их слава затмила бы даже славу Александра Македонского…
Я искренне люблю бравого солдата Швейка и, представляя вниманию читателей его похождения во время мировой войны, уверен, что все они будут симпатизировать этому непризнанному герою. Он не поджег храма богини в Эфесе, как это сделал глупец Герострат для того, чтобы попасть в газеты и школьные хрестоматии.
И этого вполне достаточно.
Обращение к событиям и героям древней истории для придания значения и веса героям и событиям текущих дней – один из любимых приемов публицистов и писателей эпохи; не чуждался его и Гашек. Во многих его рассказах можно встретить отсылки к римским, греческим или библейским сюжетам. Немало таких и в первой части романа, но какого-то дополнительного смыслообразующего
