ты уже встречался, будучи раненым. Его ведические знания станут твоими. А теперь, прощай, княже, не увидимся боле.
– Прощай, Витимир.
– Ступай.
Дмитрий хотел еще что-то сказать, но передумал и полу оглянувшись, быстрым шагом вышел из землянки.
Река искрилась в нежных ладонях солнца, слегка плескалась, играла и разбрасывала вокруг яркие, веселые блики. Тишина звенела под голубым парусом небес, а ковыль, причесанный слабеньким южным ветром, словно вспоминал минувшие битвы, поникнув косматой головой.
Дмитрий полулежал на берегу реки и, подставив солнцу обветренное лицо, сладко щурился, лениво жевал соломинку. Философия жизни открывалась ему во всех своих многогранностях и тонкостях. Благодаря деду Микуле, он научился видеть в людях фальшь, лесть, страх и многое другое. Как бы видеть его изнутри. Заглядывать в будущее и прошлое. Ведь теперь он был особым воином, которых на земле считанные единицы. Воином – хранителем веры.
Он резко обернулся, чувствуя недалеко за спиной, знакомые шаги. Эта мягкая, плывущая походка переворачивала его всего и заставляла забыть обо всем на свете. Дмитрий вмиг преображался, начинал сам, как солнце, рассыпать вокруг лучи любви и доброты. Мощная энергетика, излучаемая им, заставляла все цвести и благоухать. Настолько сильными оказались чувства к крестьянской девушке Анюте. Все это имело место и сейчас.
Счастье переполняло их сердца.
Дед Микула каждый раз повторял Валую, что воин-хранитель обязан иметь потомство. А затем, хитро щуря глаз, добавлял, что Анюта сумела бы управиться и с десятком детей.
Вначале, Дмитрий только слушал его слова, убитый гибелью Насти. Но потом, со временем, он все чаще видел ее в образе Анюты. И пусть они совершенно были не похожи друг на друга, но сердце любило обеих, каждую по-своему. Но все же из двух образов в течение времени, стал рисоваться только один.
– Митрий, дед Микула хочет тебя видеть прямо сейчас. Сказал, что это очень важно и особенно для тебя.
– Иду, Анюта, – он встал, поцеловал ее и приобняв, увлек за собой.
Валуй вошел в чисто прибранную комнату. Дед Микула лежал на деревянной скамье, укрытый овчинными тулупами. Сморщенное, пожелтевшее лицо, окаймленное большой путаной бородой, с трудом повернулось в сторону вошедшего.
– Подойди, – прошептал он.
Дмитрий опустился на колени у постели больного.
– Ты давно вырос. Твой дух стал крепок, как и твое тело, мысли чисты и праведны. Мне больше нечему тебя учить. Там, в углу, на скамье, дощечки. Это «Книга Велеса», деяния наших предков, рядом золотой идол Перуна. Это твое отныне. Я получил это от своего учителя и передаю ученику. Так было и так будет вовеки веков. А теперь, ступай Стезей ПрАви, и помни о своем великом народе и его истинной, праведной
