говорившего был удивительно знаком – низкий, глуховатый, бархатистый. «Сахарный баритон», – вдруг вспомнил Марин. Это был голос Крупенского, Володьки Крупенского – сердцееда и дамского угодника… «Вот тебе и предчувствие… – ошалело подумал Марин. – Не может быть»…
– Товарищ Русаков, тогда я найду кого-нибудь здесь, на этаже, или разживусь хотя бы свечой, – возразил Раабен.
Он двинулся по коридору. Марин сделал знак своим. Когда Раабен проходил мимо холла, в спину ему уперлось дуло маузера.
– Стоять, – шепотом приказал матрос. – ЧК!
Раабен сделал было движение, но матрос надавил ему стволом между лопаток, и Раабен сник.
– Вернитесь и скажите товарищу Русакову, что свечи вы не нашли, – предложил Марин.
Раабен послушно двинулся назад и в дверях номера обернулся:
– Хамы-ы, – простонал он и начал оседать.
Марин подхватил его сразу же обмякшее тело, остальные ворвались в номер. Русаков стоял у огромного окна и смотрел с недоумением.
– Сопротивление бесполезно, – сказал Марин. – Здравствуй, Володя.
Матрос так вытаращил глаза, что Марину захотелось ткнуть в них пальцами, чтобы вернуть на место.
– Это как же? – только и спросил матрос.
– Мы были знакомы до революции, – объяснил Марин.
– Да-а, – протянул Крупенский. – Значит, ты теперь в «чрезвычайке»?..
– А ты – в белой контрразведке?
– Этот готов, – старший наряда кивнул в сторону Раабена.
Вспыхнула лампочка под потолком, и Марин увидел, что Раабен лежит на спине, раскинув руки, закусив уголок воротничка рубашки.
– У него там циан, – сказал Крупенский. – Оружия у меня нет. Та-ак ты теперь в «чрезвычайке»? – снова протянул он, и было видно, что он никак не может не только понять, но и просто осмыслить этот факт.
Артузов с трудом скрывал изумление: Раабен вышел на связь с Крупенским!
– Знаете, Сергей Георгиевич, я начинаю верить в предчувствие, предопределение и переселение душ. Факт налицо.
– Попробуем осмыслить этот факт, – сказал Марин. – Вот что дал обыск, – Марин положил на стол шелковку Крупенского.
– Крупенский Владимир Александрович… – начал читать Артузов, разглаживая лоскуток на стекле стола, – состоит на службе в ассоциации бывших офицеров императорской гвардии, что подписями и печатью удостоверяется. Маклаков, Ладыженский. – Артузов поднял голову. – Это служба разведки Врангеля, ее центр на набережной Вольтера, у моста Дизар. Руководит этой организацией очень серьезный человек, в недавнем прошлом сотрудник особого отдела департамента полиции, создатель порнографической картотеки. В ней он собрал все – от акварелей екатерининского времени до новейших скрытых снимков, сделанных в лучших публичных домах Москвы, Киева и Петербурга.
– Не понимаю, в чем тут серьезность? – усмехнулся Марин.
– А вы
