доза, подмешанная в стакан утреннего бренди, сделала свое дело.
Так с грохотом неслись мы пробуждающимися улицами, направляясь к морю, распугивая бредущих в порт грузчиков. Подкатили к самому краю большой пристани, взлетели по широченным сходням. Подковы загремели по доскам палубы, и тут мы остановились.
Я вышел из кареты. Капитан встретил меня со всеми подобающими почестями, не преминув злобно выругаться по поводу варварского обращения с палубой. Я осмотрелся. Четверо наших новичков были на месте. Я кивнул. Капитан заорал. Матросы разбежались по местам. Другие принялись помогать нам распрягать и расседлывать лошадей. И тут я заметил ворону, устроившуюся на самой верхушке мачты.
Маленькие буксиры с гребцами-каторжниками оттащили «Черные крылья» от причала. Тут заработали наши весла. Забили барабаны. Квинквирема развернулась носом в открытое море. Через час мы, пользуясь отливом, уже были далеко в проливе, и попутный бриз наполнил громадный черный парус. Оснастка корабля не изменилась после нашего плавания на север, хотя сама Душелов была уничтожена Госпожой, когда отбушевала битва при Чарах.
А ворона все сидела на своем шестке.
Для плавания через Пыточное море сезон был самый благоприятный. Даже Одноглазый признал, что путешествие прошло быстро и гладко. Мы увидели берилльский маяк на третье утро, а с полуденным приливом вошли в гавань.
Появление «Черных крыльев» подействовало на местную публику именно так, как я ожидал и опасался.
В прошлый раз, когда это чудище появилось здесь, скончался синдик, последний вольный доморощенный тиран этого города. Его преемник, которого назначила Душелов, стал имперской марионеткой. А уже его преемники имели должность губернатора империи.
Едва квинквирема подошла к причалу, гавань наполнилась чиновниками.
– Мокрицы, – сказал Гоблин. – Мздоимцы и бумагомараки. Крохотные подколодные насекомые, стыдливо прячущиеся от честной работы.
Где-то в глубинах его прошлого таилась причина для лютой ненависти к сборщикам налогов и пошлин. Разумом я его понимаю. То есть хочу сказать, нет на свете людишек низменнее – возможно, за исключением сутенеров, – чем те, кто упивается властью, позволяющей унижать, вымогать и ввергать в нищету. Мне они внушают всего лишь легкое отвращение к человеческому роду, однако у Гоблина эта ненависть превратилась в пламенную страсть. Время от времени он пытается подбить наших на отлов нескольких мытарей с последующим преданием оных самым изощренным пыткам и казням.
Мокрицы были потрясены и перепуганы. Они не понимали, чем вызван этот внезапный и наверняка зловещий визит. Прибытие имперского посланника могло означать сотню разных разностей, но для окопавшейся на местах бюрократии оно не сулило ничего хорошего.
Работы остановились повсеместно. Даже ругающиеся на чем свет стоит артельщики умолкли, чтобы взглянуть на корабль-предвестник.
Одноглазый
