target="_blank" rel="nofollow" href="#n_4" type="note">[4]Веригин стоял у окна и ждал, когда из-за угла главного корпуса появится первый караул.
– Тух, тух, – глухо ухала колотушка большого барабана в оркестре, игравшем «Прощание славянки».
– Хрясь, хрясь, – раздавался одновременно с ней удар о мокрый асфальт плаца нескольких сотен сапог.
Развод караулов проходил вне видимости Веригина, но он ясно представлял себе идущих мимо дежурного по караулам сослуживцев, их четкие повороты головами после команды «равнение направо», их прижатые к бокам руки и знакомое всем, кто ходил в строю, ощущение такой же прижатой к бедру руки своего товарища.
Судя по времени, первый караул уже миновал дежурного и перешел на «вольно», вот он, а вслед за ним и другие караулы сворачивают с плаца, чтобы идти к спортивным площадкам, рядом с которыми их ждут крытые брезентом ЗИЛы. Вот оркестр прервал игру, это значит, что последний караул прошел мимо дежурного, а сам дежурный двинулся вслед за колонной, чтобы чуть позже дать команду «По машинам». Команда эта прозвучит минут через десять, и тогда вновь грянет «славянка», откроются зеленые ворота части и первым на улицу выедет уазик с синей мигалкой и сиреной, похожими на милицейские, за ним потянется вся колонна грузовиков с уезжающими на выполнение боевой задачи однополчанами Веригина. А сейчас из-за угла здания покажется первый караул…
– Рядового Веригина к командиру роты, – истошно кричит из глубины расположения дневальный свободной смены.
Веригин по-прежнему смотрит в окно, но первый караул почему-то задерживается.
– Оглох, что ли? – спрашивает его дневальный, стоящий у тумбочки, – к ротному тебя…
Веригин бросает последний взгляд на улицу, поворачивается и идет в канцелярию роты. Постояв какое-то время перед дверью, он открывает ее, делает шаг вперед и оказывается в крошечной комнате, где с трудом помещались стол, шкаф для одежды и несколько стульев.
В канцелярии находилось три человека, впрочем, если верить ротным острякам, не три, а два человека и один писарь. Писарь сидел за столом и с преувеличенным вниманием читал какую-то бумагу, делая вид, что визит Веригина его совершенно не волнует. Люди же, а ими были капитан и старший лейтенант, не сидели, а стояли. Старший лейтенант смотрел в окно, а капитан рассматривал вошедшего так, будто видел его впервые либо увидел в нем что-то новое. Капитана Веригин знал хорошо – это был его командир роты, неплохой в общем мужик, если, конечно, его не доводить до белого каления. Старлей был ему не знаком, но так и должно быть, поскольку тот не служил в полку, а был офицером другой части. Старлей продолжал смотреть с высоты третьего этажа на сквер, в котором молодые мамаши катали детские коляски, и появление Веригина, казалось, его не интересовало.
«Из дальнего гарнизона, – мелькнула в голове у Веригина мысль, как-то объясняющая поведение старшего лейтенанта, – изголодался по цивилизации…»
Веригин делает еще один шаг вперед, насколько ему позволяет пространство канцелярии, щелкает каблуками так, как
